Краеведческий проект: «Коста в жизни: воспоминания».
К 165-летию со дня рождения К. Л. Хетагурова
«Мою одинокую сиротскую душу я приношу в жертву осетинскому народу; так мне диктует мой разум и мое сердце… народу Осетии подарил я от всей души : «Осетинскую лиру», «Песню о святом покровителе нашего Хетага» – «Поэму о Хетаге».
Коста Хетагуров
Собрание сочинений : Т. V : Письма 1886 – 1904 / Коста Хетагуров. –
Москва : Издательство Академии наук СССР, 1961. – С. 371.
Цель проекта:
Коста... Сегодня без него невозможно представить ни осетинской литературы, ни осетинского языка. Для Осетии, для каждого осетина это наше Все.
Не только поэт и художник, но и драматург, и публицист.
Своей общественной деятельностью Коста Хетагуров был известен по всему Северному Кавказу.
Цель проекта – еще раз обратится к творчеству поэта, его общественной деятельности, открыть, может быть, для кого-то неизвестные станицы его короткого, полного лишений жизненного пути. Предоставить возможность удаленного доступа к литературе о поэте, из уникальных фондов Национальной научной библиотеки РСО-А.
Автор проекта: Дзукаева Светлана Борисовна,
заведующая абонементом художественной литературы.
abonement.nnb@yandex.ru
раб. тел. 25-22-08
Компьютерный дизайн К. Татраева, А. Хубаев
Будем рады вашим предложениям и замечаниям!
Махарбек Туганов (1881–1952) — осетинский живописец, иллюстратор и график, педагог. Народный художник Северо-Осетинской АССР. Заслуженный деятель искусств Грузинской ССР. Ученик Ильи Репина.
Туганов, М. Я видел Коста / Махарбек Туганов // Литературная Осетия. – 1959. – № 14. – С. 142 – 143.
«Квартира Ибрагима Шанаева на Краснорядской улице недалеко от Чугунного моста. Парадный вход, недалеко от лестничной площадки комната к югу. Здесь жил Коста по приезде из Петербурга. Мы дети, т. е. я, два сына и дочка И. Шанаева, надо полагать не мало мешали своим шумом и беготней у комнаты скромного поэта-художника Коста.
Иногда удавалось заглянуть нам в его комнату, через открытую дверь… Бросались в глаза картины: одна на стене – это, как я впоследствии узнал, «Плачущий ангел», другая побольше, на мольберте, это – «Дети на каменоломне» …
Коста большей частью был в черкеске, коричневой или серой, с черным бешметом. Великолепная шевелюра черных вьющихся волос сзади выбивалась из из-под шапки. Он был среднего роста, тонкий в талии и широкий в плечах, сложен великолепно, ходил легко и свободно, под простой одеждой чувствовалось могучее сильное тело. Глаза большие, черные всегда горели огнем. Во время работы надевал длинную свободную рубаху, опоясанную шнуром с кистями. Голос его звучал приятно, глубоко, задушевно.
Люди – старики и молодые, зажиточные и бедные одинаково льнули к Коста, он для всех был как родной. Не помню по какому поводу был большой семейный вечер у И. Шанаева. Съехалась масса гостей – и военных и штатских, осетин, русских, грузин и других горцев, много нарядных дам и такой же молодежи.
Душою всего вечера был Коста…
Было уже за полночь, когда заиграла музыка и Коста открыл танцы традиционной «мазуркой». От «мазурки» Коста перешел к вальсам, кадрилям и так до самого утра, являясь душой веселья всего общества.
Таков был Коста до первой своей ссылки в моменты веселья. Но под этой личиной неудержимого веселья таилась в груди художника-поэта глубокая скорбь. В то время уже по рукам его друзей ходили в рукописях такие стихи его, как «Солдат», призывавшие трудовой народ к борьбе против насильников».
https://nnbrso.ru/vladikavkaz/streets/4.html
https://oldvladikavkaz.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=36&Itemid=41
УЛИЦА МАГАЗИНОВ И ЛАВОК
В прошлом ткани, мануфактуру называли красный товар, а улицу, где их продавали, Краснорядская. Существовала такая улица и в нашем городе. В 20-е годы ее переименовали в улицу Свободы, а уже на нашей памяти эта улица была названа в честь городского головы Владикавказа в 1912-1917 годах Гаппо Баева.
Когда улица именовалась Краснорядская, она полностью оправдывала свое название. Здесь располагалась масса различных магазинов и лавок. В первую очередь это мануфактурные магазины Г. Асланова, М. Койшаурова, С. Киракозова, Г. Симонова. Галантерейным магазином владел А. Газалов. Платье и одежду продавали С. Атаров, С. Акопов, Ц. Мамулов, А. Туаев, К. Нариманов и др. Был здесь ювелирный магазин, его хозяином являлся Г. Петросов. Мясные лавки держали: Н. Агабабов, Г. Зираков, Д. Ройнов. Мелочными лавками владели: З. Созиев, Е. Мзареули, Н. Цаликов, Г. Тер-Погосов и многие другие.
Если горожане уставали ходить по магазинам под палящим солнцем, то они заходили в уютные винные погреба. В них всегда можно было посидеть в прохладе, выпить холодное вино. На Краснорядской такие погреба имели: Ф. Бадуров, Н. Чхубиани, Д. Надыбаидзе.
Конечно, на Краснорядской располагались не только магазины, были здесь и жилые дома, в которых проживали известные владикавказцы Магомедов, Ваниев, Колесников и др. Но все же магазины преобладали, это хорошо заметно и сейчас, стоит лишь пройти по бывшей Краснорядской.
***************
Коста. Вы так мне дороги… / составители З. С. Бдайциева, З. А. Базаева, Т. А. Алборова. – Владикавказ : Ир, 2009. – С. 12 – 15. – Текст : непосредственный.
«Мария Гавриловна Губаева-Хетагурова (1837-1859) – мать Коста. Поэт ее не помнил, она рано умерла, и о ней почти ничего не известно. … по словам очевидцев «она была женщиной редкостной красоты и большого природного ума». Образ матери проходит через все его творчество.
Нет, тебя уж никто не заменит,
Дорогая, родимая мать!
Ни во что уже сын твой не верит, –
Истомился, устал он страдать.
Будь бы ты – как его бы любила!
Его душу понять бы могла
И, как коршун, его б сторожила
От насилья, коварства и зла.
Дзапарова Чендзе Самировна, урожденная Туаева (1813 – 1871). Дальняя родственница Левана и близкая подруга матери Коста.
Оставшись без матери, отец отвез маленького Коста в с. Цми и там передал его для присмотра своей дальней родственнице Чендзе – «женщине золотого сердца и доброго нрава, которая всей душой отдалась воспитанию ребенка». Она первая развернула перед мальчиком самотканный ковер осетинских сказок. От нее он перенял дорогие сердцу мотивы народных песен… Он прожил в ее доме около пяти лет.
Семи лет Коста отдали в Нарскую одноклассную церковноприходскую школу. Уже там Коста отличался любознательностью и прилежанием…»
***************
Коста. Вы так мне дороги… / составители З. С. Бдайциева, З. А. Базаева, Т. А. Алборова. – Владикавказ : Ир, 2009. – С. 18 – 19. – Текст : непосредственный.
Леван Елизбарович Хетагуров (1810 – 1892) – отец Коста
https://web.archive.org/web/20200214133231/http://osinform.org/25684-ob-otce-kosta-xetagurova.html
«… Леван придавал большое значение просвещению и много сделал, чтобы дать образование своему сыну… в 1869 г. Леван отдает его во Владикавказскую прогимназию.
Андукапар Хетагуров – родственник и друг поэта
«Во Владикавказской прогимназии вместе с Коста учился его близкий родственник – Андукапар Хетагуров. По его воспоминаниям во время учебы в прогимназии Коста с увлечением занялся рисованием.
«… Когда в прогимназии на стенах повесили раскрашенные картинки с видами разных домашних диких животных, нас с Коста часто можно было видеть стоящими у стены около картин и копирующими львов, тигров, верблюдов и т. п. Мне это занятие давалось плохо, но Коста быстро схватывал детали рисунков и удачно передавал на бумаге. С двоюродным моим братом Василием я часто ходил на Осетинскую слободку к отцу Коста, Левану, и там на стенах мы видели всевозможные рисунки Коста карандашом на клочках бумаги». Андукапар Хетагуров
*************************
Туганов, М. Я видел Коста / Махарбек Туганов // Литературная Осетия. – 1959. – № 14. – С. 143.
«Коста всегда бывал деятельным участником благотворительных вечеров в пользу городской бедноты, он не жалел своих сил и даже средств для оформления таких вечеров, проходивших обыкновенно в виде «гуляний» в городском саду, который в те времена еще не имел ни трека, ни благоустроенных аллей.
Помню, как он тут же, на воздухе, водяными и клеевыми красками сам писал огромные плакаты, развешивал их и украшал единственное тогда здание ротонды – городского клуба.
Дамы-устроительницы за каждой мелочью обращались к Коста, советуясь с ним, как лучше организовать базар, или аллегри пожертвованных населением вещей.
Имя Коста создавало такую репутацию благотворительным вечерам в пользу беднейших учащихся, домов престарелых и пр., что даже сельское население, приезжая на владикавказский базар, узнав, что устроителем является сам Коста, нередко жертвовали и привезенной живностью: скотом, курами, индейками и пр., не говоря уже о таких продуктах, как сыр, масло и т. д. Армяне, грузины, русские, дагестанцы и осетины, все, без различия наций, охотно шли на помощь тому делу, которое затевал Коста».
***************
Хетагуров, Коста. Осетинская лира / Коста Хетагуров; сост., эссе, подстрочный перевод А. А. Дзантиев. – Москва, Владикавказ: 2009. – С. 248 – 249.
1887
«Во Владикавказском коммерческом клубе открыта выставка картины Коста Хетагурова «Святая равноапостольная Нина, просветительница Грузии».
Во Владикавказском театре осуществлена постановка оперетты И. Штрауса «Цыганский барон». Декорации к оперетты выполнены Коста Хетагуровым».
1888
«Во Владикавказском театре осуществлена постановка оперетты «Хаджи-Мурат». Декорации к оперетте выполнены Коста Хетагуровым.
Во Владикавказском театре осуществлена постановка феерии» Дети капитана Гранта». Декорации к феерии выполнены Коста Хетагуровым.
Газета «Северный Кавказ» от 25 февраля № 16 сообщает, что К. Хетагуров выполнил по заказу для Кабарды художественную роспись кавказского серебряного столика.
*******
Хетагуров, Коста. Собрание сочинений. В 5-ти т. Т. 5.: Письма 1886 – 1904 / Коста Хетагуров. – Москва : Издательство Академии наук СССР, 1961. – С. 392 – 393.
1888 год 17 марта
«В газете Северный Кавказ» (№22) опубликована заметка «Владикавказ», автор которой А. Бабич, разоблачая жульнические махинации владикавказского театра по отношению к Коста Хетагурову, писал:
«Наше товарищество актеров в последние дни масленицы скомпрометировало себя, обманув писавшего декорации художника-любителя г. Хетагурова, именем которого на афишах товарищество пользовалось почти всю последнюю неделю, несмотря на протест со стороны г. Хетагурова.
Дело заключается в следующем: Хетагуров был приглашен г. Вальяно написать декорации для оперетты «Хаджи-Мурат». Г-н Хетагуров, зная, что г. Вальяно был когда-то распорядителем в театре известного Лентовского и видел затраты на постановку новых пьес последним, рассчитывал на достойную оценку его труда, поэтому не входил с ним ни в какие условия, рассчитывая на добросовестность заказчика. На афишах большими буквами значилось, что, по случаю больших затрат, цены на места увеличены. Первый спектакль был почти полн, последующие три тоже, причем успех пьесы много зависел от мастерского исполнения г. Хетагуровым декораций; но, несмотря на это, художник получил только 10 рублей, с обещанием вознаградить г. Хетагурова более солидной суммой. Затем потребовались декорации для феерии «Дети капитана Гранта». Опять был приглашен г. Хетагуров, без участия которого пьеса эта не могла пойти. Работа его продолжалась почти месяц и увенчалась полным успехом. На первом представлении художника вызвали три раза, и товарищество с трех или четырех спектаклей названной феерии получило около полутора тысяч рублей, если не более. За этот труд г. Хетагурову было дано тоже 10 рублей. Таким образом, за написание декораций в двух пьесах, не считая «Цыганского барона», где были его же декорации, он был рассчитан ниже всякого поденщика (за четыре представления «Хаджи-Мурата» товарищество получило около 2-х тысяч рублей – А. Б.).
Возмутившись таким поступком товарищества, г. Хетагуров обратился с письмом в редакцию «Терских ведомостей», в котором выразил свое неудовольствие актерам, просил последних не ставить его декораций в названных пьесах на масленицу, предварительно уведомив о том полицию, и прося его содействия; но письмо это , к сожалению, не было опубликовано вовремя, несмотря на то, что редактор «Терских ведомостей» сочувственно отнеся к претензии г. Хетагурова, порицая поступок товарищества. Таким образом, письмо его не было напечатано, и только впоследствии рецензент театра в своей заметке о последних спектаклях, защищая товарищество , во всем обвинил распорядителя (не назвав его фамилию), искренно сожалея о том, что г. Хетагуров поддался обману»
1888
Написано стихотворение «Азар» («Спой»).
Во Владикавказском собрании открыта выставка картины Коста Хетагурова «Скорбящий ангел».
****************
Хетагуров, Коста. Осетинская лира / Коста Хетагуров; сост., эссе, подстрочный перевод А. А. Дзантиев. – Москва, Владикавказ: 2009. – С. 272 – 273.
«… Иное поле деятельности для Коста – усердные занятия живописью и организация художественных выставок во Владикавказе. Порой это бывает выставка одной-единственной картины, как это было в случае с картиной «Святая равно апостольская Нина, просветительница Грузии», написанная в 1887 году красками на доске и выставленной в одном из известных помещений Владикавказа для широкого обозрения».
****************
Хетагуров, Коста. Осетинская лира / Коста Хетагуров; сост., эссе, подстрочный перевод А. А. Дзантиев. – Москва, Владикавказ: 2009. – С. 274 – 275.
«Шестого декабря закончилась выставка картины г-на Хетагурова «Св. Нина, равноапостольная просветительница Грузии». Владикавказское общество отнеслось к благому почину молодого художника довольно сочувственно: посетители выставки представляли из себя самую разнообразную публику – здесь были генералы и солдаты, аристократы и мещане, учащаяся молодежь, ремесленники, чернорабочие и т. д. Общее количество побывавших на выставке дошло до 846 человек, что для 33-тысячного населения города составляет очень значительную цифру. А насколько сочувственно отнеслось к г-ну Хетагурову правление коммерческого клуба, красноречиво видно из того, что за маленькую ничтожную комнатку, и притом темную, оно взяло с художника двадцать процентов валового сбора. Не правда ли, какое трогательное меценатство!» (Газета «Северный Кавказ», 1887, № 99)
Как и многие из произведений Коста, картина «Святая равноапостольная Нина – просветительница Грузии», к сожалению, оказалось утерянной. Не сохранилось и сведений об ее отправки в Тифлис заказчику, как сообщалось в публикации «Северного Кавказа».
**********************
Хетагуров, Коста. Собрание сочинений. В 5-ти т. Т. 5.: Письма 1886 – 1904 / Коста Хетагуров. – Москва : Издательство Академии наук СССР, 1961. – С. 230 – 235.
Ю. А. ЦАЛИКОВОЙ
22 ноября 1899 г. Херсон.
22 ноября 99 г.
«Ваша гениальная приятельница-американка Антонина Карловна меня сегодня чрезвычайно поразила. Почтальон принес мне повестку о посылке на 10 р. Я, конечно, сейчас же заподозрил Вас и, наговорив Вам несметное количество «комплиментов», рысью помчался на почту... Выдают мне небольшой, свернутый трубкой, сверток... Читаю адрес: «От Ж.»... Я догадался, что это материал для некролога Пастухова и, хотя я уже давно забыл о предприятии Антонины Карловны, очень обрадовался, что есть, наконец, возможность почтить память Андрея Васильевича. В ожидании фотографических снимков, портрета и подробных биографических сведений, распечатываю «пакет» и... с уст моих срывается: «дура!..» Ведь я ей ясно написал, что нужно для того, чтобы прилично почтить Пастухова. И что же она для этого прислала? Довольно плохо сделанные карандашные наброски: 1) Эльбрус с юга и ледник Азау, 2) совсем плохая виньетка, изображающая горы, на одном бугре сидящая спиной чрезмерно большая человеческая фигура, внизу, под скалой, увязший по грудь в болото якобы Пастухов, 3) якобы вершина Машука с похоронной процессией на ней, 4) с претензией лишь на родственное сходство карандашный набросок бюста Пастухова, величиной в кабинетную фотографическую карточку, 5) фотографический снимок пятигорского собора с огромной толпой на паперти и вокруг него, 6) № «Кавказа» с описанием похорон. И больше ничего! Никаких сведений о его рождении, происхождении, учении, службе и научных заслугах. Хоть бы прислала его фотографический портрет и несколько других фотографических снимков, касающихся его восхождений и тех же похорон... Не имея карточки, я не могу исправить его «портрета», а ограничиться хотя бы и исправленными или заново нарисованными Эльбрусом, Машуком, «виньеткой» и собором – большой скандал при отсутствии самых элементарных биографических сведений. Ваша приятельница поставила меня в самое критическое положение. Что я теперь должен делать?!! Она все тяп-ляп! – и хочет, чтобы вышел корабль... Недаром у меня сорвалось такое крепкое словцо. В письме она говорит, что «его личная жизнь и не интересна»... «но его общественная и научная жизнь столь богата оригинальной всепоглощающей страстью к горам, что это вполне достаточно для любой статьи. Лучший источник – «Записки Кавказского Географического общества», где с неподражаемой простотой и свежестью, шаг за шагом описываются его подвиги и тригонометра» ... Ну, не сумасшедшая баба!? Указывает источник, которого я ни в коем случае не могу достать в Херсоне. Да, наконец, не имея ничего под рукою, к чему затевать все это, когда люди, знающие его лучше нас, уже с неподражаемой простотой и свежестью шаг за шагом описали его подвиги! Чего же мы-то порем горячку, не зная о нем ровно ничего. Ну, да шут с ней! [Передайте...] Нет, не надо. Я сам ей напишу... На вчерашнем банкете я здорово тряхнул стариной... Принимал в играх деятельное участие, за ужином говорил – какое – говорил! – сыпал рифмованные тосты, после ужина шествие в зал открыл с француженкой полонезом, танцевал вальс, польку, мазурку, миньон, па-де-катр, венгерку и лезгинку (с ставропольской барышней, большой моей приятельницей – невеста младшего Кригера) и даже дирижировал котильоном. Сегодня во всем Херсоне только и разговору об этом «банкете». Котильон я танцевал с француженкой, и вот, можете себе представить, какое гоготание стало в зале при моем дирижировании по-французски. Маргарита хохотала до истерики... Я был в новой серой черкеске... сверх ожидания она оказалась довольно сносной, а херсонцы даже похваливали, особливо... но Вы меня понимаете... Отдал я дочери моей хозяйки <...> сделать мне къандзолтӕ. Сегодня она мне принесла первый опыт – кашемировый къандзол с шелковым воротником... Я так и фыркнул ей в физиономию... Я ей растолковал, и она теперь переделывает. Покрой ей удался вполне. С окончанием черной черкески и получением теплого пальто я блестяще закончу свою обмундировку. Богат я невообразимо: сейчас у меня в кошельке 105 р. чистого золота, а серебро я уже не считаю…
Горячий привет, глубокие поклоны и все лучшие пожелания вам всем от неизмеримо любящего сердца Вашего».
Коста
Андрей Васильевич Пастухов (1860 – 1899)
Топограф, научный деятель, исследователь и первый русский альпинист, Андрей Васильевич Пастухов был выдающимся ученым и первооткрывателем. И хотя родился он в Харьковской губернии, самая яркая часть его жизни, научной деятельности и открытий связаны с Кавказом.
*******************
1903
5 января. В газете «Казбек» (№1490) опубликовано сообщение: «В недалеком будущем в пользу Общества распространения образования и технических средств среди горцев Терской области будет устроен вечер. Предполагается поставить пьесу г. Хетагурова.
10 января. В газете «Казбек» (1493) опубликовано сообщение: «С 9 января начались общедоступные уроки живописи и рисования в женской прогимназии под руководством художника Хетагурова. Уроки будут происходить еженедельно по праздникам и воскресным дням, от 11 до 1 часу дня, с платою 5 рублей в месяц.»
******************
Из записной книжки Коста
31 мая 1898 г.«Сейчас я попросил доктора, чтобы он меня выписал… Это решение хотя и было принято мною вчера, но чувство, которое меня сейчас охватило, не имеет ничего общего со вчерашним настроением. Удивительно: мне как будто жалко стало расставаться с больницей… Это чувство я переживаю всегда, когда приходиться расставаться с обстановкой и средой. К которым я уже успел привыкнуть. А здесь?! Ежедневный ад кромешный. Кроме сплошного ряда неприятностей и всевозможных безобразий, ничему не был свидетелем, и вот на! Жалко расставаться. Или это потому, что я ухожу без определенного результата 6 с половиной месячного лечения? К кому я опять попаду под нож? И что меня вообще ожидает впереди? Не худшее ли?.. Вот, кажется, истинная причина грустного настроения».
******************
Г. В. Баеву
19 июля 1899 г. Очаков.
«Видишь ли, Гаппо, из-за такой, может быть, для тебя мелочи ты можешь испортить наши хорошие отношения. Ведь я тебя неоднократно самым серьезным образом просил и предупреждал, чтобы ты при издании моих стихов ни на йоту не отступал от рукописи, даже в орфографии. Если я пишу то или другое слово так, а не иначе, то я пишу сознательно, я над ним долго ломал голову и не хочу ни тебе, никому бы то ни было позволить изменять их без моего ведома, бездоказательно, и, тем более, в стихотворениях, где не должно быть ни одного лишнего звука или недостатка в нем и где каждая буква занимает рассчитанное заранее автором место. Стихотворение не газетная заметка, которую какой-нибудь трусливый и невежественный редактор может коверкать, как угодно его благоусмотрению. Я тебя умолял, чтоб перед выпуском книги ты мне показал последнюю корректуру. Этого ты не сделал, да и было трудно. Но просьбу придерживаться до мельчайших подробностей рукописи ты должен был исполнить, и, если бы я знал, что так бесцеремонно переделаешь мою орфографию и заменишь некоторые слова, я бы тебе, честное слово, никогда не доверил своей рукописи…».
******************
Открытое письмо к осетинской интеллигенции
Кавказское кустарное производство давно уже обратило на себя внимание нашего правительства и общества.
Многочисленные и до крайности разнообразные изделия этого производства с каждым годом с неимоверной быстротой увеличиваются и совершенствуются безостановочно.
К величайшему прискорбию, до сих пор сбыт кустарных изделий остается таким же убыточным, как пятьдесят лет тому назад.
Расплодившиеся повсеместно мелкие лавочники, с гнилым ситцем, залежалым хламом и разными негодными отбросами, всецело завладели трудом кустарей, меновой торговлей, доводя до минимума действительную стоимость кустарных изделий и перепродавая их в городах втридорога.
С этой возмутительной эксплуатацией и так бедного населения необходимо бороться, бороться долго, упорно, чтобы раз навсегда искоренить ее.
Борьбу эту должна начать наша интеллигенция и для достижения цели должна принять самые радикальные меры.
Прежде всего надо открыть во Владикавказе контору с магазином, куда бы население Владикавказского округа, а там, Бог даст, и все население Терской области могло направлять все изделия своего кустарного производства.
Для полного регулирования притока в эту контору кустарных изделий необходимо призвать на помощь священников, учительниц и учителей, чтобы они оповестили население об открытии во Владикавказе конторы для приема и продажи по действительной стоимости кустарных изделий, а, главное, просить их о том, чтобы они заведовали сельскими конторами, которые должны служить передаточными пунктами для доставления из них в городскую контору партий кустарных изделий.
На оборудование конторы с магазином и, в первое время, на ее содержание необходимы, конечно, средства, достаточные для начала дела. Помимо членских взносов, частных пожертвований и небольшого процента с проданных кустарных изделий, надо обратиться к самому народу, чтобы каждое селение для этого всенародного дела ассигновало единовременно доступную ему сумму и ежегодные сравнительно небольшие субсидии до укрепления дела.
Устав и программу действий для скорейшего осуществления этого жизненного для всего трудящегося туземного населения области учреждения в самых широких размерах можно разработать в предварительном заседании живущих во Владикавказе интеллигентных туземцев, без различия национальности, в качестве учредителей «Общества покровительства кустарному производству в Терской области».
К. Л. Хетагуров
http://hetagurov.ru/tvorchestvo/proza/publicistika/Otkrytoe_pismo_k_osetinskoy_intelligencii.htm
******************
В день рождения Коста 15 октября 1999 года Международный астрономический союз занес в каталог звезд звезду, нареченную «Коста», признавая исключительную значимость Хетагурова — поэта, прозаика, драматурга, художника, общественного деятеля, мыслителя. Интересующимся сообщаем ее небесные параметры:
«Draco 18h 24m 48°05'».
Коста Хетагуров: «Ирон фæндыр» – «Осетинская лира»: литературно-художественное издание / составление, эссе, построчный перевод А. А. Дзантиев. – Москва: Владикавказ, 2009. – С. 296.
******************
«Спустя много лет, 26 июня 1927 года, Анна Яковлевна Попова в своем дневнике «Воспоминания о давно минувшем», но вечно живом, о поэте Коста», напишет: «… Коста в продолжении многих лет все свое свободное время проводил в роще-бульваре, что против нашего дома. Он тогда был просто свободным художником. Коста в те годы ходил в синей блузе… Ну, совсем нигилист… Не будучи еще знакомой, в 1886 г., 3 июня, от Коста получила письмо со вложенным посвящением А. Я. П. «Да, я уж стар…» В этот раз в его письме было: «Прилагаемое к письму стихотворение прошу хранить до тех пор, пока Вы не захотите сгладить из своей памяти воспоминания о злосчастном знакомом незнакомце».
Коста. Вы так мне дороги… / составители З. С. Бдайциева, З. А. Базаева, Т. А. Алборова. – Владикавказ : Ир, 2009. – С. 216. – Текст : непосредственный.
******************
Братья Теба, Бибо и Гиго Ногаевы – известные мануфактурщики г. Владикавказа были близко знакомы с Коста. Они всегда помогали поэту в трудные периоды его жизни.
Особенно дружен с Коста был Гиго Ногаев. Поэт любил бывать в его гостеприимном доме по улице Малая Рождественская. Здесь поэту была выделена отдельная комната, где он мог заниматься живописью и литературным творчеством. Эта комната также становилась убежищем поэта во время преследований агентуры Каханова.
Гиго и Коста связывали не только дружеские отношения, но большая общественная деятельность. Вот что пишет дочь Гиго Ногаева Тамара : «Во время беспорядков на Саронском руднике Коста и Гиго решили помочь семьям погибших шахтеров. Гиго продал одну большую картину Коста. К вырученным деньгам отец добавил небольшую сумму из своих сбережений. И отвез их в Садон пострадавшим семьям…
Кусов, Г. И. Вокруг Коста / Г. И. Кусов. – Владикавказ : Издательско-полиграфическое предприятие им. В. Гассиева, 2009. – С. 201 – 202.
******************
ГАРДАНОВ Михал Кайтукович
(1870 – 1962)
«Первая встреча М. Гарданова с Коста Хетагуровым произошла в Ардонской семинарии.
«Осенью 1891 года в день храмого праздника я, выпросив у воспитателей трехдневный отпуск, пришел пешком во Владикавказ, где тогда проживал Коста. Квартиру Коста я разыскал с помощью журналиста Георгия ЙЦаголова. Точного адреса я не помню, но было, кажется, это на Ардонской или Тифлисской улице. Хозяйка дома, пожилая женщинва, объяснила мне, что Коста бывает дома в 9 часов утра или в 15 часов дня.
Ровно в 15 часов я постучал к нему. Двери отукрылись, и на веранде показался стройный, ладный человек в синей блузе, тридцати лет, слегка прихрамывающий, улыбающийся. Он радушно приветствовал меня и повел в свою комнату, путь в которую пролегал через мастерскую. В большой светлой комнате стояли начатые холсты с фигурами святых и картина с мальчуганами, разбивающими у дороги щебень.
Я так увлекся картинами, что позабыло цели своего прихода, пока, наконец, не услышал за спиной вежливое покашливание. Все это время Коста терпеливо стоял у раскрытой двери. Мы вошли в небольшую комнату с двумя окнами, обращенными на запад. Коста предложил мне стул у овального стола, застеленного разноцветной скатертью, сам сел на тахту-кушетку, убранную восточным ковром.»
Гарданов запомнил аккуратную бородку, высокий лоб, большие выразительные глаза, красиво раскинутые брови, румянец на лице».
«…Он был влюблен во все осетинское: застолья, скачки, танцы, – отмечал Гарданов. – Одеваться любил просто: в городе носил сезонную рубашку-блузу, легкое пальто, в селах – черкеску, бурку, башлык, а порой холщовую рубашку-толстовку с нашивками. В обращении с людьми он был в высшей степени вежливым».
******************
Прошение на имя Николая II
Ваше императорское величество,
всемилостивейший государь!
Уже более трехсот лет, как фамилия Хетагуровых с ее многочисленным разветвлением во главе других, живущих в боковых ущельях, осетин занимает большую часть Нарской котловины, ныне находящейся в 3-м участке Владикавказского округа Терской области. Границы этой площади следующие: с востока — гора Лиай-хох; с юга-востока — горы Техсай-цуп и Стыр-зайуат, перевалы — Дзомагский и Бах-фандаг; юга — перевалы Зикара и Кударский; юго-запада хребет Техсский и перевал Харды-сар; запада гора Сна; северо-запада — гора Занчи; севера — хребет Цмиаг-комский; северо-востока — гора Кариау-хох.
Некоторые из многих сохранившихся в Нарской котловине памятников христианства ученые относят ко времени начала христианства на Кавказе (V-VI в.), а остальные — ко времени царствования известной грузинской царицы Тамары, которая распространила христианство по всей Осетии (XII в,). Глубокое благоговение, с каким осетины Нарской котловины относятся к этим памятникам, является несомненным подтверждением многовекового исповедания православного христианства в этом, до самого последнего времени замкнутом со всех сторон, уголке центрального Кавказа.
Кроме множества грамот грузинских царей, говорящих о постоянной помощи, оказываемой осетинами Нарской котловины грузинским царям в войнах с персами, армянами, лезгинами и др. народами, – в Нарской церкви до последнего времени хранилась грамота императрицы Екатерины II, свидетельствующая о высочайшем покровительстве и неприкосновенности осетин Нарской котловины.
К величайшему прискорбию, как эта высочайшая грамота, так и все церковные сокровища по всей Осетии были расхищены грузинскими миссионерами.
С присоединением Грузии жители Нарской котловины со всеми осетинами с искренней радостью и с полным доверием перешли в подданство русских царей. Многие из фамилии Хетагуровых сражались в рядах русских войск при покорении восточного и западного Кавказа, участвовали в Венгерской кампании, в усмирении Польши и в двух турецких кампаниях. Трое из них умерли в офицерских чинах.
Землевладение в Нарской котловине до сих пор сохранило свой первоначальный порядок. Ничтожные, никогда не достигающие полудесятины клочки зачастую искусственно устроенных пахотных земель — составляют собственность отдельных семейств. Тощие, а местами совершенно иссякшие лесные поросли, пастбища на голых крутизнах и покосы на неимоверно крутых высотах находятся в безраздельном пользовании отдельных колен, происходящих от одного родоначальника. Фамильные земли ни в коем случае не могут быть переданы в другие руки без всеобщего согласия всех мужчин фамилии. Продавать и отдавать в уплату каких-либо обязательств, взятых по решению присяжных, можно только пахотные участки и постройки, при непременном условии отдавать преимущество на покупку имения ближайшему родственнику по установленной присяжными оценке. Ценность одной четверти десятины пахотной земли в Нарской котловине доходит до 200-300 руб. Не было в горной Осетии, да и во всей горной полосе Кавказа ни межевых, ни нотариальных учреждений. Не размежевана и до сих пор вся горная полоса Кавказа.
Между тем разные пришлые и доморощенные «горнопромышленники», мечтающие во мгновение ока сделаться за чужой счет миллионерами, подкупают грошами недобросовестных членов туземного населения и с их помощью делают тысячи заявок на рудные месторождения во всей горной полосе Кавказа, как исключительно на казенных землях.
На основании вышеизложенного, с глубоким благоговением свидетельствуя о верноподданнических чувствах моих доверителей, осмеливаюсь с горячей верой повергнуть к подножию престола вашего императорского величества всеподданнейшее моление о всемилостивейшем соизволении на закрепление за осетинами Нарской котловины их родовых земель в выше означенных границах.
Ноября 28-го дня 1900 года.
Верноподданный вашего императорского величества дворянин, сын офицера, Константин Леванович Хетагуров.
Адрес: г. Пятигорск Терской области.
http://hetagurov.ru/tvorchestvo/proza/pisma/
******************
В 1888—1890 годах Коста Хетагуров участвовал в восстановлении живописи интерьера собора Вознесения Господня в Алагире. Кисти Коста принадлежат тематические композиции в верхних частях южной, северной и восточной стен собора, а также художественный орнамент на арках и столбах. О своих впечатлениях после знакомства с живописью осетинского поэта на стенах Алагирской церкви делится М. С. Туганов в своей работе «Художник Коста Хетагуров», опубликованной в «Известиях Юго-Осетинского научно-исследовательского института» в 1936 году.
«В 12 апостолах, писанных им на стенах Алагирской церкви (теперь музей Алагирского района), он дает поразительные типы осетин, на которых недостает только соответствующего национального костюма: черкески, бешмета и папахи. В этой же церкви имеются работы и другого живописца, итальянского мастера, приглашенного для той же цели вместе с Коста. Но какая же огромная разница в реалистической подаче типов Коста и церковного шаблона итальянца-живописца!»
Собор Вознесения Господня
«Вознесение»
1888 – 1890 Фреска
Над алтарем в центральном нефе собора Вознесения Господня в Алагире
«Несение креста»
1888 – 1890 Фреска
Над алтарем в левом нефе собора Вознесения Господня в Алагире
«Моление о чаше»
1888 – 1890 Фреска
Над алтарем в правом нефе собора Вознесения Господня в Алагире
******************
«В образе Анны Поповой, возлюбленной художника, Коста удалось создать образ высокой одухотворенности. Портрет написан в мягком и теплом охристо-красном колорите, тщательно прорисован. Но художник не останавливается лишь на копировании внешних черт, в красивом открытом лице девушки, в задумчивом взгляде, больших выразительных глаз легко читается ее внутренний мир, ее мысли.
«Всю жизнь я жаждала встречи с человека с высоким умом и с богатой душой, - записывает в свой дневник Попова, – человека, который мог бы своими познаниями обогатить и мою душу, развить ум и в тяжелые минуты поддержать ее, быть истинным мне другом... И вот на пути своем встречаю Коста, который подходил к тому типу друзей моего духовного идеала, к которому так стремилась моя душа... Но, – продолжает Попова дальше, – не на радость, не на счастье оказалась эта встреча... Нам было «не по пути»... Благодаря разности положения в обществе окружающие находили невозможным, недопустимым это знакомство с Коста».
В благодарность за глубокие дружеские чувства, которые девушка питала к Коста, последний не раз посвящал ей стихи, дарил рисунки и даже запечатлел ее образ в картине «Скорбящий ангел»…
«Мы из когтей самого ада вырвем свое счастье», – писал художник А. Поповой в одном из своих писем. Увы, этому счастью так и не удалось свершиться».
Хетагуров, К. Ирон фандыр=Осетинская лира : литературно-художественное издание / К. Хетагуров ; составление, эссе, подстрочный перевод А. А. Дзантиев ; научный консультант Г. И. Цибиров ; иллюстрации А. З. Кубалов. – Москва. Владикавказ, 2009. – С. 284 – 285.
******************
«Вопрос о том, где и как развивался в Коста заложенный в нем от природы талант художника, во многом риторичен Санкт-Петербург и императорская Академия художеств, в которой Коста учился с 1881 по 1885 год, сыграли здесь свою главную определяющую роль. В стенах знаменитой императорской Академии Коста получает первые профессиональные навыки художника-рисовальщика и живописца, здесь он проникается задачами и идеями высокого искусства. Молодой Коста – завсегдатай многих художественных выставок и, конечно же, – императорской картинной галереи, Эрмитажа, где он проводит целые часы и дни напролет. На выставках он пропадает и будучи студентом Академии и в каждый свои последующий приезд в Петербург. «Картинных выставок открыто здесь видимо-невидимо, – с радостью сообщает Коста из Санкт-Петербурга Елене Цаликовой. – Скитаюсь по ним до одурения, пока прислуга, перед тем, как запереть выставку, не берет меня за шиворот и, как загипнотизированного, не спускает с лестницы».
«В Эрмитаже Коста-студент внимательнейшим образом изучает различные художественные школы, стиль и манеру письма старых мастеров. Его записная книжка тех времен испещрена записями, напрямую свидетельствующими об этом его глубоком интересе:
«Фламандская школа
Ван-дер-верф
Немецкая школа
Деннер-старуха, старик».
Или другая запись:
«Рейнольдс (английская школа) 1391 аллегорическая Итальянская
Доменикино-евангелист Караччи-Христос с крестом Тициано - Женщина перед зеркалом». И вновь запись об особо полюбившемся художнике: «Эрмитаж. Ван-дер-Верф (Голландская школа)».
Хетагуров, К. Ирон фандыр=Осетинская лира : литературно-художественное издание / К. Хетагуров ; составление, эссе, подстрочный перевод А. А. Дзантиев ; научный консультант Г. И. Цибиров ; иллюстрации А. З. Кубалов. – Москва. Владикавказ, 2009. – С. 264 – 265.
******************
«В отсутствии автора (Коста в это время пребывал в своей очередной ссылке в Херсоне) сборник в окончательном варианте для печати готовил друг Коста Гаппо Баев. Возмущению Коста не было предела. Его он выразил в письме к Гаппо от 19 июля 1899 года:
«Видишь ли, Гаппо, из-за такой, может быть, для тебя, мелочи ты можешь испортить наши хорошие отношения. Ведь я тебя неоднократно самым серьезным образом просил и предупреждал, чтоб ты при издании моих стихов ни на йоту не отступал от рукописи, даже в орфографии. Если я пишу то или другое слово так, а не иначе, то я пишу сознательно, я над ним долго ломал голову и не хочу ни тебе, ни кому бы то ни было позволить изменять их без моего ведома, бездоказательно, и тем более в стихотворениях, где не должно быть ни одного лишнего звука или недостатка в нем и где каждая буква занимает рассчитанное заранее автором место. Стихотворение не газетная заметка, которую какой-нибудь трусливый и невежественный редактор может коверкать, как угодно его благоусмотрению. Я тебя умолял, чтоб перед выпуском книги ты мне показал последнюю корректуру. Этого ты не сделал, да и было трудно: но просьбу придерживаться до мельчайших подробностей рукописи ты должен был исполнить, и если бы я знал, что ты так бесцеремонно переделаешь мою орфографию и заменишь некоторые слова, я бы тебе, честное слово никогда не доверил своей рукописи... Ты отравил мне все удовольствие, на которое я рассчитывал с получением книжки... Если б и теперь я имел возможность собрать все издание, я бы собрал и сжег бы его, чтобы не осталось и следа. Правильность своего правописания я могу отстаивать где угодно, и прежде чем изменять его без моего ведома, тебе бы, да и всем тем, кто не согласен с моей орфографией, следовало доказать мне, что так, как ты пишешь – есть несомненная истина... А тебя, извини меня, я никак не могу признать ни Пушкиным, ни Гротом осетинского языка, и потому поступок твой в данном случае считаю преступным, подлежащим и юридической и нравственной ответственности, и единственно, что тебя оберегает – это наше прошлое, а будь бы ты для меня человеком посторонним, – я бы употребил все средства, чтобы заставить переиздать книжку. Это все я тебе говорю серьезно, неимоверно сдерживая свое раздражение. Я никогда своим словом не торговал, никогда ни за одну свою строку, ни от кого не получал денег... И пишу я не для того, чтобы писать и печатать, потому что и многие другие это делают. – Нет! Ни лавры такого писания мне не нужны, ни выгоды от него... Я пишу то, что я уже не в силах бываю сдержать в своем изболевшем сердце, и если по упорному настоянию «друзей» я уступаю и поверяю им эти «сагъӕстӕ», то требую от них, чтобы и они, если даже не понимают, не разделяют мои чувства, относились к их изложению с благородной вежливостью, не переделывали бы его по своему вкусу и в таком виде не выдавали за мое произведении.
Я прихожу в бешенство, когда переделывают даже мои газетные статьи... Устыдись, брат!.. И знай, что ты 99% моего доверия потерял, но надеюсь, - не навсегда, а то было бы совсем скверно».
Пожалуй, никогда в жизни Коста не был возмущен до такой степени, как в тот день, когда впервые познакомился со свежим, только что отпечатанным экземпляром своей книги. По отдельным строкам письма видно, что только ценой огромного самообладания ему удалось удержать себя в рамках приличия. Это письмо-наказ, письмо-отповедь, письмо-откровение можно в полном смысле слова назвать завершенным всеобъемлющим литературным манифестом Коста - человека, поэта, творца. В этом манифесте можно без труда усмотреть даже отдельные параграфы: «Никогда своим словом не торговал... за написанное никогда не получал никаких денег... за лаврами не гонюсь... пишу не для того, чтобы печататься... пишу только то, что наболело на сердце... требую, чтобы к написанному мною относились уважительно... и чтобы, не дай Бог, не вздумали перевирать меня...»
Хетагуров, К. Ирон фандыр=Осетинская лира : литературно-художественное издание / К. Хетагуров ; составление, эссе, подстрочный перевод А. А. Дзантиев ; научный консультант Г. И. Цибиров ; иллюстрации А. З. Кубалов. – Москва. Владикавказ, 2009. – С. 289 – 290.
******************
«Стихи из сборника Коста издавались и на других языках народов мира, и везде его поэзия находила и находит самый горячий отклик в сердцах все новых читателей.
Сохранившиеся черновые страницы автографов позволяют судить о том, как работал, как творил Коста. За редким исключением, строки его стихов испещрены многочисленными исправлениями, пометками, уточнениями. Писалось Коста нелегко, ему были ведомы муки творчества. Слова в горниле поэзии выплавлялись отнюдь не сразу и не без труда, зато надолго, навечно. Иным предстает дошедший до наших дней беловой вариант рукописи «Ирон фандыр». Он написан рукой Коста с той тщательностью и трогательной старательностью, с какой народный мастер-ювелир гравирует по серебру тончайшую вязь орнамента.
Чернильные строки, выведенные почти каллиграфическим почерком, успели поблекнуть, ведь со дня их написания минуло целое столетие, однако за ними зримо встает облик человека, страстно влюбленного в поэзию и твердо знающего истинную цену художественному слову...
Будучи завершенными, стихи Коста приобретают легкость, непринужденность, естественность интонации. Им присущ смелый динамичный ритм, особая четкость и афористичность. Не зря многие строки его стихотворений стали популярными пословицами и поговорками».
Хетагуров, К. Ирон фандыр=Осетинская лира: литературно-художественное издание / К. Хетагуров ; составление, эссе, подстрочный перевод А. А. Дзантиев ; научный консультант Г. И. Цибиров ; иллюстрации А. З. Кубалов. – Москва. Владикавказ, 2009. – С. 260 – 261.
******************
«Выдающееся поэтическое дарование глубоко сочеталось у Коста с художественным. Две страсти, две музы - поэзия и живопись - неотрывно сопровождали всю его недолгую и трудную жизнь, то вступая в незримое соперничество, то причудливо переплетаясь и счастливо дополняя друг друга. «Я художник и народный поэт...» (Т.5, с. 297), – пишет Коста в своих автобиографических заметках, без тени смущения ставя на первое место как раз свои художественные пристрастия. Об этом же свидетельствует другая собственноручная запись Коста: «...профессия моя – живопись, ею я и поддерживал свое существование со времени выхода из императорской академии художеств...» (Т.5, с. 323).
Зачастую именно художнический дар вдруг пересиливает в нем влечение к поэзии, и тогда ему не без труда удается сдерживать свои творческие порывы. «...Жду не дождусь моих красок»... – с отчаянием восклицает он в одном их своих писем (Т.5, с. 93), в другом откровенно признается, что живописью он всегда увлекается до изнеможения (Т.5, с. 49), в другом письме из Херсона вновь с нетерпением вопрошает: «Когда я получу свои краски? Такой художественный зуд чувствую, когда выхожу из хаты, что и сказать не могу... Так все и просится на полотно». (Т.5, с. 113).
Хетагуров, К. Ирон фандыр=Осетинская лира : литературно-художественное издание / К. Хетагуров ; составление, эссе, подстрочный перевод А. А. Дзантиев ; научный консультант Г. И. Цибиров ; иллюстрации А. З. Кубалов. – Москва. Владикавказ, 2009. – С. 284 – 285.
******************
1899 год
25 марта. К. Хетагуров публикует в газете «Санкт-Петербургские ведомости» (№89) начало статьи «Неурядицы Северного Кавказа.
16 мая 1899 г. поэт прибывает в Херсон, чужой поначалу для него город, где Коста, по собственному признанию, как никогда почувствовал свое одиночество. Поэт снял номер в двухэтажной гостинице «Гранд-Отель» на Ганнибаловской улице в центре города близ Присутственных мест и Театральной площади.
26 мая. Во Владикавказе вышла в свет напечатанная в частной типографии З. И. Шувалова книга осетинских произведений Коста Хетагурова «Ирон фæндыр» (редактор Гаппо Баев).
В Херсоне Коста выполнял заказы портретной и церковной живописи, писал стихотворения, договаривался с антрепренером херсонского театра о постановке «Дуни». Начал работу над поэмой «Хетаг».
25 июня. Коста Хетагуров переехал из Херсона в Очаков, поселился сначала в гостинице «Гранд-Отель», а на следующий день на Приморской слободке в доме Осипа Данилова. По прибытии писал Анне Цаликовой: «Путешествие из Херсона в Очаков было более восхитительно, чем из Николаева в Херсон…». Там же он описывает ночной пейзаж: «дивная летняя звездная ночь причудливо воспроизводилась сначала Днепром, затем лиманом и зеркальной поверхностью необъятного моря. Рассвет, заря и восход солнца были полны невыразимого великолепия…». И действительно, поэт получил большое наслаждение от плавания, во время которого оставался на палубе, любуясь открывающимися видами.
******************
В Херсоне Коста недолго задерживался на одной и той же квартире, так как со временем он приходил к выводу, что условия в них не настолько хороши, как казалось вначале. Последним его пристанищем в этом городе была комната в доме учителя танцев Мирона Ходеса. Там всё было к его услугам: комната имела отдельный вход, была просторная, располагала к работе. О нем хорошо заботились хозяйка Дарья Ходес и её прислуга. По воспоминаниям Д. Ходес, Коста Хетагуров жил у них больше двух месяцев и всё это время с нетерпением ждал телеграмму о своём освобождении. Хозяева относились к своему постояльцу с симпатией и, видя его терзания и грусть, прониклись к нему сочувствием. Д. Ходес вспоминала: "…больше шестидесяти дней он ждал, когда же, наконец, получится телеграмма о его освобождении? Заодно и мы ждали, я и мой Мирон, – нельзя было смотреть, как человек постоянно грустит и мечется по комнате. Однажды пришла телеграмма. Ах, как обрадовался наш квартирант, как тряслись его руки, как побледнели его губы!" В другом месте она свидетельствует: "Жил он у меня одиноко. Гостей никогда не принимал и к нему никто не заходил. Постоянно он был грустный и всё ждал освобождения. Ах, какой он был чудный человек!"
Примечательно, что где бы ни находился Коста и с кем бы он ни встречался - будь то ребёнок или взрослый, - он вызывал у людей добрые чувства и везде оставлял по себе хорошую память.
Телеграмму об окончании ссылки Коста получил 29 декабря 1899г. Однако он не смог выехать сразу, так как навигации по Днепру ещё не было и 60 вёрст до Николаева предстояло проехать на лошадях. Путь был неблизкий, и проделать его без шубы, которая у него отсутствовала, было рискованным для его и без того слабого здоровья. Поэтому Коста смог покинуть Херсон только в начале марта 1900г. Так закончилась вторая ссылка поэта, отмеченная как радостными впечатлениями, так и драматическими переживаниями.