М О Я    О С Е Т И Я



Общественно-политическая деятельность

 

В ОБКОМ ВКП(б) тов. БУТАЕВУ КАЗБЕКУ.
НЕСКОЛЬКО ЗАМЕЧАНИЙ О КНИГЕ ГЕОРГИЯ МАЛИЕВА
«ИРАФ»

Совершенно случайно я узнал, что сборник стихов Малиева Георгия «Ираф», который редактировал я, сде­лался предметом суждения в Обкоме и при этом кто-то (кажется, К. Дзугаев, аспирант Сев.Ос.НИИ) представил рецензию, согласно которой книгу Малиева необходимо изъять как идеологически вредную.
В дополнение к этому выражалось удивление, что эта маленькая книга столь дорога.
В связи с этими разговорами я считаю нужным ска­зать, что книгу Малиева «Ираф» никоим образом не сто­ит изымать как идеологически вредную. Пора, даже та­ким, как К. Дзугаев, перестать бить обухом по голове, невзирая на то, нужно это или не нужно. Вместо этого следует помогать, исправлять тех, кто может быть даже и допускает порою отдельные промахи, но по своему соци­альному содержанию, по своей направленности близок трудящимся. Необходимо на достоинствах и ошибках од­них учить многих других. А у нас что делается?
На протяжении ряда месяцев я несколько раз обра­щался к редакциям наших газет (раза три-четыре лично к т. Галаеву Ст.) с просьбой дать развернутую рецензию на сборник «Ираф». В конце концов я, как редактор, решил­ся дать статью, но т. Галаев заявил, что статью дадут они сами (т. е. редакция). Никакой рецензии, никакой крити­ческой статьи по поводу «Ираф» ни в одной газете не появилось. Вдруг, в один выходной день, ко мне на квар­тиру чрезвычайно озабоченным заявляется т. Галаев Сте­пан. Он еще не сказал мне ни слова, я его встретил воп­росом: «Кто умер или кого-то нужно прорабатывать?» Он улыбнулся и попросил у меня «Ираф» для срочного озна­комления. Книги у меня под рукою не было, и он пошел просить у проживающих по соседству со мною писателей Боциева Барона и Дзесова Кудзага, но не нашел и у них. Когда узнали, что ищут книгу Малиева, то кто-то высказал мысль о необходимости поскорее купить пару экземпляров.
— Раз уж начали прорабатывать, то уж книга будет обязательно изъята и ее нельзя будет достать...
Видите, ни редактор, ни два видных осетинских писате­ля через несколько месяцев после выхода не безынтерес­ной, оригинальной книги, ее не удосужились прочесть. От­сюда и понятно, что, как правило, к книге у нас проявля­ется острый интерес только в случаях, когда дано задание «работать». В нашей печати почти совершенно отсутствуют критические статьи и рецензии о выходящей литературе.
А возьмите того же Малиева. Безусловно даровитый, по своему социальному происхождению и положению чело­век близкий для дела революции, но с некоторым «фило­софским вывихом», обуславливающим некоторую оторван­ность его как гражданина и поэта от нашей социалисти­ческой современности и, в свою очередь, в значительной степени являющимся следствием того, что им своевремен­но и как следует не занимались, не работали над ним. Не воспитывали его. В книге «Ираф» не помещены несколько стихотворений. Я считаю большой своей заслугой то, что мне в результате некоторой товарищеской работы удалось оживить литературную деятельность Малиева.
За один 1935 год он написал по меньшей мере полови­ну того, что нам известно из его писаний. И написанное в 1935 году — наиболее близкая, наиболее созвучная нам часть его творчества.
Может Малиев развиваться так, чтобы из некоего «ли­тературного попутчика» в прошлом превратиться в более или менее активный, положительный творческий фактор осетинской литературы?
Если мы используем все формы воспитательной работы, если мы сможем глубоко индивидуализировать подход к нему, то, я верю в это, Малиев Георгий может за­петь во имя революции так, как мало кто из осетинских поэтов пел...
Нужно вспомнить, что постановление ЦК от 23.1У.ЗЗ г. о работе литературных и художественных организаций обязы­вает отбросить осужденный партией лозунг «кто не с нами, тот против нас», а объединить всех, стоящих на платформе советской власти, независимо от того, что далеко не все писатели и художники станут стопроцентными ортодокса­ми. Одновременно с более продуманной, организованной работой над людьми типа Георгия Малиева необходимо орга­низовать воспитательную работу и с критиками-рецензен­тами, нужно обязать нашу периодическую печать на все выходящие книги давать рецензии и критические статьи.
Я убежден, что тогда даже «критики» типа К. Дзугаева смогут кое что понять и научатся различать черное от белого.
Теперь о цене книги.
Мы привыкли, что из-за малотиражности наших изда­ний, они дороги. Но даже и нас поразила слишком высокая цена сборника стихов Малиева «Ираф». Издательство все сводит к малотиражности, при высоком гонораре. Но дело, главным образом, вовсе не в этом. Гонорар 1 р. 50 коп. за строку является для оригинальных стихов отнюдь даже не средней ставкой, а минимальной вообще. Если, к примеру, Малиев предоставит право перевода своих сти­хов на другой язык, то он должен получить только за пре­доставление права перевода в среднем 2 рубля за строчку. Гонорар переводчикам подстрочного текста и тем, кто будет придавать стихотворную форму, будет исчисляться особо. Значит дело не в гонораре.
Дело в том, что в результате преступно-халатного от­ношения руководителей Издательства и типографии очень часто допускается недопечатание отдельных листов в нуж­ном количестве. Тогда на количество, на которое недопечатаны эти листы, сокращается фактический тираж, а все остальные листы идут в утиль- макулатуру. Вот такой факт имел место и со сборником стихов Малиева. Недопечата­ли два листа по пятьсот экземпляров. Пришлось остальные листы, в количестве 500 экз. каждый, выбросить. Та­ким образом фактический тираж 1500 экз., а расход подсчитали как на 2000 экз.
Как редактор этого издания, я наблюдал за ходом ра­боты. Будучи знаком с полиграфпроизводством, я из цеха в цех показывал допускавшийся брак. По горячему следу можно было выявить конкретных бракоделов, но никто не был выявлен, ни один виновник очень больших для издательства убытков не был привлечен ни к материаль­ной, ни к уголовной ответственности.
Вместо этого расходы за головотяпские методы работы переложили на потребителя книги. Вдобавок к этому книгу скалькулировали так, что при цене 5 р. 50 коп. за экземпляр, издательство на сборнике Малиева должно было получить чистой прибыли ни больше, ни меньше как 2807 рублей.
После того, как о цене книги заговорили в Обкоме, ее переоценили и стали продавать по 4 рубля 50 коп. за эк­земпляр и тогда издательство получает прибыли «только» 807 рублей. Я взял эти цифры из записей в бухгалтерии из-ва. Убежден, что если вплотную подойти к калькуля­ции, то можно найти еще и другие статьи издательских и типографских расходов, которые можно будет сократить, и тогда значительно удешевится наша книга. В частности, если из-во откажется от получения прибыли хотя бы от книг, таких, как «Ираф», то ее цену можно было бы сни­зить до нормального предела.
Сармат КОСИРА ТИ
Р. Приложение: расчеты издател. по книге Малиева «ИРАФ».

ИЗДАТЕЛЬСКИЕ РАСЧЕТЫ НА КНИГУ «ИРАФ»
ГЕОРГИЯ МАЛИЕВА

Издательская себестоимость 5553 руб.
Редакционно-издательские расходы 1589—24 к.
Прямые затраты (автор, гонорар и производство) 3963— 76 к.
Тираж 2000
Цена 4 руб.
Переплет 50 коп.
Общая сумма дохода от книги 8000,
от переплета 1000-900
Скидка - 33%
Теоретическая себестоимость 6360 руб.
Прибыль 807 руб.
А при цене 5р. 50 коп прибыль должна была быть 2807 руб.
ОРФ СОНИИ. ф.21, оп. I., ед. хр. 3, л.л. I, 2, 3, 4.

 

ГЕОРГИЙ МАЛИЕВ

В краткой биографической справке Г. Г. МАЛИЕВА, выпущенной к его столетию, отмечалось: «С 1917 года Георгий Малиев целиком окунулся в политическую и ре­волюционную деятельность. В сентябре 1917 года во Влади­кавказе было созвано учредительное заседание партии «Кермен», избравшее ЦК, Председателем которого стал Г. Малиев». В этом утверждении истинно все, но, видимо, в силу неизученности и противоречивости высказываний, а порой и откровенного замалчивания или принижения значимости личности Георгия Гадоевича в истории на­шего народа, есть необходимость познакомить читателей и исследователей его биографии с отдельными неизвест­ными или малоизвестными документами и фактами, кото­рые, надеюсь, позволят более объективно подойти к оцен­ке деяний нашего выдающегося поэта, публициста и об­щественного деятеля. Революционная биография Георгия Гадоевича, начавшаяся с изучения революционной тео­рии, быстро переросла в активную деятельность: участие в волнениях учащихся Ардонской духовной семинарии, регулярные тайные собрания, на которых осуждались и действия в борьбе за торжество социальной справедливо­сти и, в первую очередь, относительно решения земельной проблемы. Совершенно в другом аспекте воспринимается категорический отказ руководства семинарии восстано­вить исключенного якобы только за участие в волнениях учащихся Георгия Гадоевича в совокупности с воспоми­наниями его земляка и близкого товарища Етдзаева К. Г. о том, что Малиев Г. Г. в Ардонской семинарии «организо­вал и вел марксистский кружок» (СОНИИ, фонд № 21), и информацией секретного осведомителя НКВД «Галки­на», утверждавшего: «... он, Малиев, и вся компания, с которой он водился, считали себя социалистами-демок­ратами... Учась в семинарии, вместе с Гибизовым Дебола, Гостиевым Андреем (оба убиты во время революции), Ни­колаем Собиевым, Золоевым Борисом, Тотоевым Алексеем и Кесаевым Бола (других не помню)... собирались в заброшенном цаголовском саду к югу от сел. Христиановского... Собирались редко. В основном в праздничные дни, и вообще, когда приезжали в село те ученики, которые учились в городе или в Ардонской семинарии, как Мали-ев... Разбирали вопрос, как повсеместно будет восстание, как сбросят царя, как взять власть на местах, как посту­пят с помещиками... С 1919 года я больше с ним не встре­чался» (архивное уголовное дело № ФС-740).
А если к этим свидетельствам добавить стихотворение старого друга Малиева, председателя Дигорского окрисполкома Мамаева Георгия:
«Ты потомок мощных мартов,
Не скажи ты в жизни «пас»,
Просим нас учить, всех братьев,
Ты ведь — гордый наш Батраз.
Ты достойный сын Кавказа,
Не смущайся, что ты бос,
Ты прекрасно знаешь Маркса...»,
то уверенно можно утверждать, что Георгий Гадоевич изу­чением революционной теории и практической обществен­ной и революционной деятельностью начал заниматься в юношеские годы, и во Владикавказ на постоянное житель­ство и работу приехал со сформировавшимися полити­ческими взглядами.
После окончательного отказа в восстановлении в се­минарию Георгий Гадоевич в 1909 году подготовился к сдаче экзаменов на аттестат зрелости, но активное учас­тие в революционном движении и постоянные поиски средств существования не позволили осуществить ему это намерение. До 1913 года на официальной службе он не состоял. К сожалению, установить, чем он занимался в это время, кроме дачи частных уроков (репетиторства), не удалось, хотя и очевидно, что он в такое неспокойное время не мог быть в стороне от общественной жизни.
С 1913 по 1914 год Георгий Гадоевич работал в городе Моздоке корреспондентом газеты «Терек». О его популярности, как борца за справедливость, и озлобленности на него официальной власти говорят воспоминания дирек­тора историко-революционного музея им. Г. А. Цаголова в гор. Дигоре Марка Цараевича Тогузаева: «Видимо, это было в 1913 году в гор. Моздоке. Возвращались мы домой. Нас было четверо: Таболов Соломон, Собиев Владимир, Бегиев — из моздокских дигорцев — и я. Мы встретили неда­леко от магазина Уллухоновых Малиева Георгия и Абаева Шамиля. Этой встрече мы были рады взаимно. Я жил дальше, поэтому решил уйти. Георгий расспрашивал нас о том, как идет наша учеба, как относятся к нам учителя... Прошло несколько дней. Стало известно, что наш инс­пектор Гриднев В. И. вызвал в учительскую Таболова Со­ломона и там «крестил» его до окончания урока. Был вызван также Собиев Владимир... Выяснилось, что в тот день встречи с Малиевым Георгием мимо нас проходил Грид­нев... Малиев Г. Г. в то время, как стало известно, работал в газете «Терек». Он опубликовал заметку о том, что учителя грубы с осетинами, называют их азиатами, а инс­пектор не принимает мер. Эта заметка взбесила инспектора... Из учительской вылетел Гриднев, схватил Таболова за шиворот и потащил его к дверцам печки, но, видимо, одумался и толкнул его в сторону класса. Создался такой режим, что мы все поняли — надо уходить, здесь оста­ваться более нельзя. Дигорцы стали уходить: кто в Христиановское, кто в Ардон, кто в Алагир и т. д. Из 80 оста­лись только двое — я и Загалов Андрей. Мы с большим трудом окончили школу. Состоялся выпуск в торжествен­ной обстановке. Инспектор всех поздравлял и говорил напутственные слова. Когда дело дошло до нас, то инспектор просто вручил нам свидетельство, и только.
Видимо, это не понравилось нашей классной руководительнице, и она ушла в учительскую. После церемонии Ма­рия Александровна Высокогонова — классная наставница — позвала меня и сказала, чтобы мы утром зашли к ней...
Утром она вышла к нам... Отдала нам наши бумаги и я, как сегодня, помню ее слезы.
(Музей Цаголова Г. А. в г. Дигоре. Папка - Д-17 «Малиев Георгий — один из организаторов партии «Кермен»).
С 1914 по 1917 гг. Малиев Г. Г. постоянно проживал во Владикавказе и работал корреспондентом газеты «Терек» («Терская жизнь», «Терское эхо»). Публицистическое на­следие Георгия Гадоевича не выявлено и не собрано, хотя оно может дать неоспоримую характеристику его полити­ко-философских взглядов и гражданской позиции в тот сложный период истории.

После Февральской революции 1917 года во Владикав­казе создалась обстановка «неограниченной политической свободы, политической мысли, и настроения ловились буквально в воздухе, на улице март, апрель, май — это были изумительные по своей беспечности месяцы..., все­ми овладело чувство облегчения, такое чувство испытыва­ет человек, сбросивший с плеч тяжелую ношу после длительного перехода» (Из воспоминаний Т. В. Созаева. Дигорский историко-революционный музей имени Г.А.Цаголова).
К этому времени ядро будущей партии «Кермен» фак­тически сформировалось. Необходимо было разработать программу и Устав будущей партии, определить свое ме­сто среди существовавших многочисленных политических партий, не потерять свое политическое лицо. И создатели партии «Кермен» приступили к изучению политической направленности существовавших во Владикавказе поли­тических партий, их программ и уставов.
Этот период деятельности организаторов партии «Кер­мен» подробно описал в своих воспоминаниях Тарас Ва­сильевич Созаев, поэтому приводим отдельные фрагмен­ты этих воспоминаний.
«В марте и в последующие месяцы 1917 года Дебола Гибизов и я очень активно посещали всевозможные со­брания различных партий... К нам присоединялись Геор­гий Малиев и Колка Кесаев... Нас интересовало, главным образом, живое слово, услышанное непосредственно от представителей политических организаций: как они отно­сятся друг к другу, к чему в действительности стремятся, цели и задачи, которые они ставят перед собой сегодня.
Вот мы на небольшом эсеровском митинге, созванном в большом просторном зале. Мы — Дебола Гибизов, Георгий Малиев и я. Здесь мы встретили двух знакомых — Каз­бека и Инала Бугаевых... Пашковский, недавно вернув­шийся из ссылки, подходил к присутствовавшим.

1. Ваша фамилия? — спрашивал он, а иной раз прибавлял:
2. Хотите записаться у нас?

Такую вербовку членов организации мы находили ненадежной. Нам казалось, что тот, кто решил участвовать в политической организации, сам найдет способы вступить в нее... Дебола пояснил: мы придерживаемся другой точки зрения. Сейчас, действительно, исторический момент, т. е. ре­волюция. Каждый народ должен творить революцию на свой страх и риск. Наш народ, как и другие народы, сам должен завоевать свое право на свободу и счастье» (гор. Дигора. Ис­торико-революционный музей им. Г. А. Цаголова).
Георгий Гадоевич основательно интересовался и изучал опыт владикавказских коммунистов, поддерживал контакты с С. М. Кировым, стремился не пропускать его выступления. «По его, Малиева, словам, он часто был секретарем у С. М. Кирова на совещаниях. Помню, как он тяжело отреагировал на злодейское убийство Кирова. Го­ворил, что угасли очи замечательного человека» (Етдзаев Кудзиго Георгиевич, СОНИИ, фонд № 21).
«...Малиев очень любил слушать Кирова, Этингофа и других. Как только он узнавал, что Киров будет высту­пать, он обегал всех нас и забирал с собой» (воспомина­ния Созаева Т. В.).
С известным деятелем партии левых эсеров, первым председателем Терского народного совета и председателем областного комитета советов земледельческих (крестьянских) депутатов, народным комиссаром земледелия Юрием Гавриловичем Пашковским и наркомом внутренних дел Терской советской республики Фигатнером Юрием Петровичем Малиев Г. Г. был не только в хороших отношениях, но и работал вместе с ними с 1917 по 1918 год инструк­тором по организации земельных комитетов, поэтому он имел возможность не только слушать руководителей раз­личных партийных организаций Владикавказа, но и изу­чать их программы и практическую деятельность (Госархив СО АССР, ФС-124, опись 1, дело 528, ст. 213-214).
Прежде чем приступить к официальному оформлению партии «Кермен», Малиеву Г. Г. и его товарищам предстояла разработка программы будущей партии. Не желая быть «дублером» какой-либо политической организации, они приступили к изучению программ наиболее популярных и жизнеспособных партий того периода. Специфика состоя­ния экономики Осетии требовала от них внимательного изучения положения программных концепций других пар­тий по земельному вопросу, как наиболее актуальной для трудящихся Осетии. От правильной разработки этой кон­цепции зависела судьба будущей партии, хотя правильно решить земельный вопрос не смогла ни одна партия. Даже в современных Основах земельного законодательства зе­мельный вопрос практически не решен. Главный вопрос — кто же является собственником земли, остался открытым, а в то сложное время каждая партия имела свои особые установки на решение этой извечной проблемы. Больше­вики национализацию земли рассматривали как меру буржуазно-демократическую по своему содержанию, но необходимую в порядке шага на пути к социализму.
Меньшевики, в соответствии с установками Г. В. Пле­ханова, отрицали национализацию земли вообще. Они считали своей задачей передачу крестьянских земель в собственность крестьян, а помещичьи — в ведение мест­ных органов власти для последующей сдачи их в аренду.
Партия социалистов-революционеров (эсеров) выступала за уничтожение государственной и частной собственности на землю, за передачу ее в бесплатное уравнительное пользование тем, кто ее обрабатывает своим трудом.
Известно, что крестьянские наказы составили основу ленинского Декрета о земле, который не предусматривал изъятие земли у крестьян против их воли. Но в этом Дек­рете не был детализирован порядок обобществления зем­ли и ее использования.
Учитывая остроту земельного вопроса в условиях Осе­тии, организаторы партии «Кермен» приступили к разра­ботке своей собственной программы, но прежде всего они стали анализировать программное решение земельного вопроса ведущими политическими партиями, и естественным было предпочтение, которое они отдали программе эсеров (социал-демократов), так как их концепция решения зе­мельной проблемы была наиболее четкой и последовательной. Но утверждать полное совпадение или аналогичность программ партий эсеров и керменистов неправомерно.
………………………………………………………………………………..
После разработки программы и Устава Малиев, имея фундаментальную теоретическую и практическую подготовку, принимает самое активное участие в организаци­онном оформлении партии «Кермен».
Чтобы иметь более обстоятельное представление о фор­мировании руководящих органов партии «Кермен» и роли Георгия Гадоевича в становлении этой партии, процити­руем воспоминания Созаева Т. В.:
«Вскоре мы собрались в полуподвальном помещении двухэтажного дома, находящегося в конце Александровского проспекта, рядом или на углу парка Жуковского. Точно не помню. Нас было 15 человек. В числе присутство­вавших помню Сахангирея Мамсурова, Дебола Гибизова, Георгия Малиева... Четыре человека — я, Гибизов, Малиев и Н. Кесаев, поддержанные Мамсуровым, - выс­тупили как организаторы и, несмотря на ожесточенные возражения со стороны ряда товарищей, согласованные в инициативной группе программа и устав были приняты... Когда мы приступили к избранию Центрального Комитета и его президиума, Гибизов, неожиданно для нас всех, отказался от руководящих должностей... Он говорил так искренне и убедительно, что пришлось избрать других. Председателем ЦК - Георгия Малиева, заместителем председателя и ответственным секретарем - меня...» Спорить и опровергать утверждения Созаева Т. В. или, более того, подозревать его в преднамеренных искажениях нет оснований, но иметь в виду время и обстановку написа­ния его воспоминаний необходимо. Писались же они в 30-е годы, когда имя Малиева было в опале. Видимо, в действительности выборы Председателя партии так и про­ходили, но отказ Дебола Гибизова от поста Председателя в пользу Георгия Гадоевича нельзя огульно считать случайным или капризом. Дебола Гибизов превосходно знал и представлял, какие качества необходимы первому пред­седателю вновь созданной политической партии. Выбор был сделан не случайно, как представляют или хотят предста­вить злопыхатели, а иногда и добросовестные исследовате­ли, испытавшие или испытывающие пресс тридцатых годов. А ведь пора расстаться с устаревшими догмами и написать правдоподобную историю нашего народа.
Малиев Г. Г. в силу своей всесторонней подготов­ленности, широких, тесных и доброжелательных, точнее, товарищеских взаимоотношений с руководителями основ­ных политических организаций, несравненного знания крестьянского вопроса, личной неограниченной контакт­ности и т. д., был наиболее подходящей фигурой на пост первого Председателя партии.
Можно справедливо утверждать, что в своем выборе основатели партии не ошиблись. Нет нигде и намека на то, чтобы Георгий Гадоевич на посту Председателя партии подвел своих товарищей. О его авторитете и активной де­ятельности в тот период красноречиво говорят обстановка, процесс составления, подписание и отправление при­ветственной телеграммы на имя В. И. Ленина.
«...После довольно продолжительного обмена мнения­ми Гибизов взял бумагу и написал:
Петроград, Председателю Совнаркома тов. Ленину...
Зачитав телеграмму, Дебола спросил: не будет ли возра­жений против такого шага... после такого обмена мнениями?

1. Принципиально едва ли у кого может быть возраже­ние, — отвечал Председатель ЦК Малиев, — но редакцион-но получается не совсем гладко... знаменем, знаменующим...
2. Режет поэтическое ухо? Наша телеграмма тоже пол­на поэзии, хотя не столь музыкальна. Впрочем, отредак­тируйте...
3. Очень уж она торжественна... Осененные, сыны...
4. Пиши сыновья, — подсказал Дебола при общем сме­хе. - Тебе, как семинаристу, это должно быть созвучно.

Я переписал телеграмму, Малиев подписал ее... и стал быстро ходить в тесной комнате. Потом он остановился и обратился к нам:
— Неужели Ленин прочтет нашу телеграмму?
Телеграмму в почтамт я отнес вместе с Гибизовым».
(Воспоминания Созаева Т. В.)
Успешное руководство Малиевым Г. Г. деятельностью партии «Кермен» подтверждается еще и тем, что он на этом посту пробыл два предусмотренных Уставом партии срока. 19 апреля 1918 года Георгий Гадоевич выступил с письменным отчетным докладом о деятельности ЦК. Доклад был принят к сведению (к сожалению, разыскать док­лад Малиева Г. Г. не удалось).
На этом же заседании Георгий Гадоевич выступил по вопросу причин активизации «религиозных инстинктов» среди мусульманской части населения.
На этом заседании был избран Президиум ЦК, а его Председателем стал Дебола Гибизов.
В этой связи необходимо пояснить, что Малиев Г. Г. не мог быть избран на третий срок Председателем, так как Устав партии запрещал повторное избрание председате­лем одного и того же лица. Он находился на этом посту 6 месяцев, т. е. 2 срока, и успешно их отработал. Это поясне­ние дается, чтобы предотвратить попытки увязать переиз­брание Малиева Г. Г. с его личными качествами.
Точная дата и даже год ухода Малиева Г. Г. неизвестны, да они и не имеют существенного значения. Спорными до настоящего времени остаются причины и мотивы ухода Георгия Гадоевича из партии «Кермен».
Существуют совершенно разные, а порой и противо­положные мнения и предположения по этому вопросу, на мой взгляд, они не содержат объективной истины, а поэтому, в целях сравнительного анализа, есть необходи­мость воспроизвести некоторые из них.
«..После вступления организации «Кермен» в ряды РКП(б) Георгий Малиев ушел из партии по соображени­ям личного порядка (имел стычку с одним из руководи­телей партии на личной почве)». (Макет книги «История города Дигоры», с. 415).
Георгий Малиев временами вспоминал слова итальян­скою министра иностранных дел Никтити, сказанные им незадолго до первой мировой империалистической вой­ны, именно: «Все европейские земли не стоят капли челæеческой крови». «После августовских событий, когда в Змейской на его глазах контрреволюционная банда пол­ковника Кибирова штыками заколола Пашковского, он также покинул наши ряды...» (Воспоминания Созаева Т.В. Историко-революционный музей имени Цаголова Г. А.).
«… Георгий Малиев был одним из организаторов партии «Кермен». Однако через некоторое время он вышел из партии, но причина выхода его из партии в точности не­известна. По словам же Георгия Елекоева... выход его из партии вызван якобы столкновением с Карамурзой (Ки­риллом) Кесаевым. При обсуждении какого-то вопроса на партийном собрании Карамурзе Кесаеву не понравилось выступление Г. Малиева, и он как будто его обругал, пригрозив расправой с ним. В ответ на это Георгий Мали­ев встал и возмущенно заявил якобы так: «Мы боролись против царей и алдаров и свергли их, а теперь явился новый алдар... раз такие, как Карамурза Кесаев будут дик­товать партии свою волю, то я не хочу оставаться в такой партии, которая терпит в своих рядах новых алдаров».
Причина выхода Георгия Малиева из партии кроется глуб­же: в противоречивости его мировоззрения интеллигента-разночинца, воспи-танного на гуманистических идеях русской литературы, не понявшего всей необходимой беспощадности и суровости революции, остроты классовой борьбы, кото­рую он отрицал в условиях Дигории и в Осетии в целом.

Он не понял и не разделял, вследствие противо­речивости своего мировоззрения интеллигента-гуманиста, революционной решимости дигорских трудящихся, как только они под руководством партии «Кермен» с оружи­ем в руках выступили против своих вековых угнетателей в лице дигорских баделят, а заодно и против кулаков... Он, глубоко заблуждаясь, отрицал классовую борьбу и струк­туру в осетинском обществе, и в этом, по-моему, кроется основная причина его ухода из партии «Кермен».
Профессор Дзагуров Г. А.
(Архив СОНИИ, Ф-21, опись 1, дело № 10, стр. 16).
«Малиев был керменистом и бежал из партии, когда революционный штурм керменистов начал опрокидывать все остатки этих сословий и феодальных цепей в Осетии» (К. Бугаев. «Ворон ворону глаз не клюет», газета «Ком­мунист», № 105 от 11 августа 1920 года, с. 2).
Чтобы основательнее разобраться в мотивах и причи­нах ухода Малиева из партии «Кермен», необходимо про­цитировать еще несколько документов.
«Я должен сказать несколько слов о Толасове и Гибизове. В организационный период существования «Кермен» они оба приняли очень активное участие в работе ЦК..., но оба они не выдержали бремени земельного вопроса».
Воспоминания Созаева Т. В. Историко-революционный музей им. Цаголова Г. А.).
Воспоминания Кесаева Карамурзы (Кирилла) Сабазовича:

«Земельный вопрос в Дигории»
...По предложению партии «Кермен» было принято по­становление о национализации земли... Так как известно было заранее, что мелкие собственники земли добровольно не откажутся от своих земель, то решено было организо­вать Красную гвардию, с помощью которой возможно было осуществление национализации земли. Это было в феврале-марте 1918 года. Было организовано два отряда: Христиановский и Урсдонский. Национализацию земли провели в следующем порядке: в первую очередь отобра­ли земли казачьи, а также дигорских баделят - это про­шло без особых осложнений. Что же касается местных ку­лаков с. Христиановского, то они добровольно не поже­лали отказаться от своих земель. Дело дошло до настоящего сражения с ними. Только под влиянием силы земель­ные собственники отказались от своих земель. То же са­мое необходимо сказать о горцах Алагирского и Дигорского ущелий. Они также добровольно не хотели отказать­ся от своих земель. Они собрались за рекой Дур-Дур в южной части Силтанука, около кургана. Настроение их было боевое. Ввиду этого пришлось оцепить их отрядом. Когда горцы увидели, что их окружают цепью, то они разбежались, отстреливаясь. Таким образом, только под влиянием боевой силы удалось сломить сопротивление мелких земельных собственников.
Отряд в этом деле являлся боевой рукой... Мелкие зе­мельные собственники, отказывавшись под влиянием силы от своих прав на землю, обратились в комиссию с просьбой, чтобы общая доля земли, которая будет прихо­диться на каждого из них при национализации земли, была выделена из бывших их земельных участков. Комиссия не «ашла возможным удовлетворить просьбу» (Музей имени Г. А. Цаголова, г. Дигора).

Информатор НКВД «Галкин»:

«Недавно в беседе с Халлаевым Хашби я спросил его о том, какое участие принимал в деятельности партии «Кер­мен» Малиев Георгий. Халлаев мне ответил, что Малиев в партии оставался до тех пор, пока не было разговоров об объединении партии «Кермен» с большевиками, и он в знак протеста из партии ушел. Вместе с ним ушли еще несколько человек. В числе ушедших Халлаев назвал Абаева Слангери и братьев Медоевых. Из других названных лиц никого не запомнил» (Дело № ФС-1740, с. 78).
Марк Цараевич Тогузаев в беседе 26 ноября 1990 года, говоря о причинах ухода Георгия Гадоевича Малиева и дру­гих первых организаторов партии «Кермен» из ее рядов, сообщил, что Собиев Игнат, родной брат одного из органи­заторов партии «Кермен» Собиева Николая, в беседе с ним и Шамилем Абаевым высказывал свое резкое возмущение развязанным в стране террором, утверждая, что так же ду­мают и возмущаются многие члены партии «Кермен»...
При встречах Игнат, ссылаясь на Толасова Андрея и Бердиева Дудара, говорил, что они тоже вышли из партии, но о причинах их ухода из партии он ничего не говорил.
Я лично беседовал с одним из первых организаторов  партии «Кермен» Толасовым Андреем Александровичем. Он был откровенен и рассказал, что многие, в том числе и первые организаторы партии: Георгий Малиев, Нико­лай Медоев, Дудар Бердиев, Слангери Абаев, Дзахо Корнаев, Сандир Чихавиев, Бацу Бугоев и другие, вышли из партии «Кермен» в знак протеста против начавшегося в 1918 году террора. Толасов А. А. обещал написать свои вос­поминания и передать их в Дигорский музей, но по неиз­вестным причинам он не выполнил своего обещания.
Толасов Батраз Андреевич 29 ноября 1990 года расска­зал, что его отец Толасов Андрей Александрович был в числе первых организаторов партии «Кермен», даже пер­вые заседания руководителей партии проходили в его квар­тире в гор, Владикавказе. Отец особо не любил вспоминать историю создания партии «Кермен», но из его рассказов о причинах ухода из ее рядов многих ее организаторов, в том числе Георгия Малиева, особо подчеркивал, что, создавая партию, они не хотели крови и жестокости. В вопросах землепользования они были за многоукладность сельскохозяйственного производства. Коллективное веде­ние сельскохозяйственного производства не отрицалось ими, они были против расплывчатого лозунга «Землю крестьянам!», и предполагали, что она будет в пользова­нии тех, кто ее будет обрабатывать сам. Были против огуль­ного деления крестьян на кулаков, середняков и бедня­ков независимо от их отношения к советской власти, к новым порядкам землепользования. Жестокие репрессии против крестьянства и начавшийся процесс раскрестья­нивания окончательно убедил их в уничтожении их идеа­лов и в знак протеста ушли из партии, но против советс­кой власти они никогда не выступали».
ПРИКАЗ № 14
революционного комитета Терской области
19 апреля 1920 года г. Владикавказ
...1. Все сделки на землю, как то: купля-продажа, арен­да, залог и пр. на всей территории области воспрещаются.
2. Все сделки на землю, совершенные с 1918 года, счи­тать недействительными... всякое нарушение настоящего распоряжения будет беспощадно караться по законам Ре­волюционного времени» (Госархив СО АССР, ФР—39, опись 1, д. 47, лист 11).
Формальный сравнительный анализ некоторых приве­денных документов как бы подводит к выводу о том, буд­то бы Малиев только из-за своих личных, весьма нелест­ных качеств ушел из партии, хотя в этих документах есть значительные по глубине своего политико-философского содержания мысли. И если не обращать внимание на от­кровенную грубость и бестактность высказываний Бутаева и некоторые, принижающие личные достоинства Ма­лиева, намеки на его якобы недостаточную политическую грамотность, можно констатировать следующее:
Действительно, после отчетного доклада Малиева в 1918 году началась большевизация партии «Кермен». Заместите­лем председателя, а затем председателем партии стал боль­шевик Цаголов Г. А., а в конце 1918 года, когда было орга­низовано «Бюро горских коммунистов Северного Кавказа», ЦК партии «Кермен» в полном составе вошел в его состав, следовательно, партия «Кермен» фактически прекратила свое существование, хотя осетинская организация РКП(б) и ее газета до 1921 года сохраняли свое название.
Известно, что Малиев Г. Г. к большевикам относился с большим уважением, а их кавказского руководителя С. М. Кирова он просто обожал и даже через 16 лет после сво­его ухода из партии сильно переживал его гибель. Он и избрание Г. А. Цаголова заместителем председателя партии «Кермен» встретил как нормальное, само собой разуме­ющееся событие. До самой своей трагической кончины он никогда не дал повода подозревать его в антипатиях к коммунистам и вообще к чужим политическим взглядам. Добрый и общительный по характеру, танцор, певец и весельчак, знаток человеческой психологии, прирожден­ный педагог (со слов Марка Цараевича Тогузаева), Мали­ев единственно в чем не шел на компромисс — это счастье и благополучие крестьянина-труженика. Разрабатывая про­грамму партии «Кермен» вместе со своими друзьями-спод­вижниками, он обещал бороться за интересы крестьян, но был бессилен оградить любимых им крестьян от начавшейся монополизации, права на применение насилия в отноше­нии крестьянства. Свои жестокие действия некоторые руководители пытались оправдать ссылками на труды В. И. Ленина, в частности, на его статью «Экономика и полити­ка в эпоху диктатуры пролетариата». Георгий Гадоевич, сын безземельного крестьянина и сам, по сути, такой же крестьянин, не мог безропотно подчиниться утвержде­ниям о том, что пролетариат или еще кто-то имеет право делить трудовое крестьянство на слои, бесплатно отби­рать у малоземельных крестьян политые их кровью и по­том клочки земли, и сводить все это к сути социализма.
Малиев Г.Г., возможно, быстрее других разобрался в катастрофических последствиях перекладывания всех воз­никавших экономических тягот на плечи крестьянина. Он понял трагические последствия «акта пролетарского возмездия» в отношении крестьянства. Не мог "согласить­ся с предложением «великого» Троцкого о создании из крестьян трудармий. Георгий Гадоевич не мог принять уча­стие в насилии над теми, ради кого он организовал революционную партию, боролся за свершение революции.
Георгий Гадоевич прекрасно владел марксистской тео­рией, хорошо разбирался в сути других политических тече­ний того времени и безошибочно понял возможные траги­ческие последствия начавшегося насилия над крестьянством.
Он знал, что означало предостережение Приказа №14 Революционного комитета Терской области о том, что «вся­кое нарушение... будет караться по законам Революционного времени». Карательные же экспедиции Кесаева Карамурзы и его сотоварищей против крестьян убедили его в неотврати­мости надвигавшейся трагедии трудового крестьянства.
Мог ли Георгий Гадоевич стать соучастником в этой назревавшей войне против своих земляков-крестьян, с такой любовью и гениальностью воспетых им? Мог ли он стать разорителем любимых им крестьян? Естественно, нет. Он совершил свой несравненный моральный подвиг — ушел с политической арены. Он никогда не скрывал мо­тивы своего решения и даже на допросе в НКВД от 8 октября 1937 года на вопрос о его политическом кредо заявил: «... в знак несогласия с практической деятельностью партии «Кермен» в вопросах деления осетинского крес­тьянства на социально-антагонистические слои я ушел из партии «Кермен» (Дело № ФС-1740, стр. 30).
Обвинять Дзагурова Г. А. и других, кроме К. Бутаева, в необъективности характеристики личности Георгия Ма-лиева, нет оснований, и это было бы аморально. Они не знали и не могли сказать всю правду, не рискуя своей жизнью, а жить хотят все нормальные люди.
Георгий Гадоевич не был исключением, и после ухода из партии начал работать членом ЛИТО при Осетинском областном отделе народного образования, а 1 января 1923 года был издан приказ: «Осетинский поэт, бывший на­родный учитель Малиев Георгий назначается запасным учителем с 1 января 1923 года» (Госархив СО АССР, ар­хив Сев.-Осет. ОблОНО, ФР-124, опись 1, дело 71, стр. 80).
Работал ли Георгий Гадоевич «запасным» учителем, где работал, сколько — неизвестно. Зато точно известно, что он с 1923 по 1932 гг. работал заведующим школой сел. Гулар. Как ему жилось в то время — неизвестно.
В 1932 году, со слов бывшего заведующего Дигорским РОНО М. Ц. Тогузаева, самостоятельный во всем, иници­ативный, никогда не выставлявший своего «я», собствен­ными руками приступил к закладке фундамента Мостиздахской средней школы. Жил скромно и незаметно. Ду­мал, что о нем забыли все. Он ошибался. Осведомители НКВД регулярно навещали его, но ничего криминально­го не находили в его делах и поведении.
27 ноября 1928 года Георгий Гадоевич во время про­хождения аттестации учителей собственноручно заполнил анкетный листок. Учитывая, что это первый и пока един­ственный биографический документ, составленный самим Георгием Гадоевичем, он воспроизводится полностью.

«РСФСР
АНКЕТНЫЙ ЛИСТОК
Должность — завшколой
Специальность — педагог
Ф. И. О. — Малиев Георгий Гадоевич
Год рождения — 1891 (точно не помню)
Место рождения — сел. Христиановское
Национальность - осетин-дигорец
Имущественное положение - с братом имел бедняцкое хозяйство. Имеется домик. Капиталов нет.
Образование — окончил 4 класса общеобразовательных Ардонской семинарии в 1909 г. После готовился на аттес­тат зрелости, но сдать не успел вследствие подоспевшей февральской революции.
Основное занятие:
а)   до февральской революции — частные уроки
б)  до октябрьской — газетный корреспондент
в) с октябрьской революции по настоящее время — учительство
В армии не служил.
Пребывание на гражданской службе - при Советской власти был членом ЛИТО при «ОСОНО» (ФР-124).
ФОНД 36 (Терский облисполком) - Раньше при народной власти (во время Пашковского и Фигатнера) был инструктором по организации земельных комитетов. В царской и неприятельской службе не был.
Принадлежность к политической партии - беспартийный
Принадлежность к профсоюзам —   рабпросовец
Подвергался ли репрессиям за политическую деятель­ность - бежал в Грузию от преследования белых (за со­чувствие партии «Кермен»)
Какие знаете языки — осетинский и русский — хорошо. Немецкий — плохо. Педагогический стаж - с 1923 по 1928 гг. в школе сел. Гулар, зав. школой
Участвовал ли в съездах, конференциях (кем был деле­гирован) - был делегирован «ОСОНО» на 2-й объединен­ный съезд просвещенцев в Северной и Южной Осетии
В какой отрасли считал бы свое использование наибо­лее целесообразным — в педагогической отрасли
Работа административно-организационная - Владикав­каз, «ОСОНО»
член ЛИТО
Остальная работа до и после революции:

1. С 1913 по 1914 г. - г. Моздок, корреспондент газеты «Терек»
2. С 1914 по 1917 г.
3. С 1917 по 1918 - г. Владикавказ. При Совете народных комиссаров - инструктор по организации земельных ко­митетов (назначен)
4. С 1918 по 1919 г. - Владикавказ. Член ЛИТО при «ОСО­НО» (назначен) 27 ноября 1928 г.

подпись — Г. Малиев».
(ЦГА СО АССР, ФР-124, опись 1, дело - 258, ст. 213— 214.)
Работая сельским учителем, Георгий Гадоевич испытал много лишений, и только забота и внимание его истинных друзей - Сармата Косирати, Дзахо Гатуева и Георгия Ма­маева были для него надеждой и опорой. Они, не подозревая, а может и презирая смертельную опасность для себя, добились издания двух его поэтических сборников, а 23 мая 1934 года на первом заседании комиссии по приему в Северо-Осетинский Союз советских писателей Георгий Гадоевич стал членом Союза советских писателей.
...«Георгий Гадоевич знал, вернее, догадывался, что он находится под наблюдением органов НКВД, и был осто­рожным в общении со своим окружением, утверждая, что «не следует ничего говорить, потому что листья и те мо­гут подслушать»...
Раньше жил в Дзинага. Там было лучше, хотя и там были два человека, занимавшиеся доносами. Здесь он бо­ится сплетен, кляуз и доносов» (Дело № ФС-1740, с. 78).

Как видно, всех — от осведомителей НКВД до друзей — интересовали причины практического отсутствия новых произведений Георгия Гадоевича в тридцатые годы. Этот же вопрос освещался в протоколах допросов. Ответ Геор­гия Гадоевича был бесхитростный, однозначный и горь­кий: «Я не могу писать по заказу, а в современной нашей жизни я не нахожу для себя вдохновляющей темы».
Какой справедливый, но жестокий приговор существо­вавшей системе! В этом весь Георгий Гадоевич.
Действительно, радостей в жизни той поры не было. Не подвергая сомнениям честность ответов Георгия Гадо­евича, нельзя верить тому, что он ничего не писал. Могу­чий талант его не мог молчать, не писать он не мог. Но о чем он писал и где его творения? А главное — что мы потеряли и восполнима ли утрата?
Георгий Гадоевич, конечно, знал, что его материаль­ное и общественное положение изменятся, если он заставит сфальшивить свой дар и хоть как-то отметит своей му­зой вождей, местных владык и всякие «измы», но он не снизошел до этого. Это был его второй моральный подвиг.
Осведомители, просто любопытные, товарищи и дру­зья интересовались молчанием его музы, а он, бедный сель­ский учитель, пребывал в поисках хлеба, дров и керосина, оставаясь честным во всех отношениях и врагом лицемерия.
Старейший учитель истории Дигорского района Гериев Сламарза Базаевич рассказывал: «Как-то на дигорской районной учительской конференции ораторы-руководи­тели взахлеб благодарили партию и правительство, повторяя: «Учитель возвышен до небес». Георгий Гадоевич молча выслушал этих крикунов, молча подошел к трибу­не, вознес руки к небу и молящим тоном произнес: «Бога ради, опустите бедного учителя на грешную землю, а то упадет и расшибется до смерти. Отпустите его ради всего, накормите его чуреком, дайте ему дров и керосина». Мол­ча, ни на кого не глядя, вышел из зала».
Так жил он бедно, но честно. Вероятно, он считал, что, уйдя из активной политической жизни, им не будут интере­соваться органы НКВД. Святая наивность. Они все о нем знали. Его лучший друг Сармат Косирати борется за него. Защищает его от нападок, пишет докладную в Обком ВКП(б).
В обком ВКП(б) тов. Бутаеву Казбеку. «Несколько замечаний о книге Георгия Малиева «Ираф»
Совершенно случайно я узнал, что сборник стихов Малиева Георгия «Ираф», который редактировал я, сделался предметом суждения в Обкоме, и при этом кто-то (кажется, Дзугаев, аспирант Сев.Ос.НИИ) представил рецензию, согласно которой книгу Малиева необходимо изъять как идеологически вредную... Я считаю нужным сказать, что книгу Малиева «Ираф» никоим образом не стоит изымать как идеологически вредную. Пора (даже таким, как К. Дзугаев) перестать бить обухом по голове, невзирая на то, нужно это или не нужно... Я несколько раз обращался к редакциям наших газет (раза три-четыре лично к т. Галаеву С. Т.) с просьбой дать развернутую ре­цензию на сборник «Ираф». Галаев заявил, что статью они дадут сами, т. е. редакция. Никакой рецензии, никакой критической статьи по поводу «Ираф» ни в одной газете не появилось.
Сармат Косирати».
(СОНИИ, Ф-21, опись № 1, ед. хр. № 3).
Дни самого Сармата после этой докладной были со­чтены. Вскоре он был арестован, и одним из пунктов его обвинения в «антисоветской националистической деятель­ности» фигурировали рекомендация Малиеву Г. Г. в члены Союза советских писателей и издание двух его сборников. Сармат Косирати был расстрелян. Голгофа освободилась для Георгия Гадоевича. Он был арестован и заключен во внутреннюю тюрьму НКВД СО АССР. На фирменной картонной корочке НКВД была учинена надпись: «Уголов­ное дело по обвинению Малиева Георгия Гадоевича №ФС-1740».
Уголовное дело № ФС—1740 по обвинению Малиева Георгия Гадоевича с самого заведения велось без соблюдения элементарных требований норм процессуального закона и даже порядка определения документов в дело. Вместо постановления о возбуждении уголовного дела первым документом в дело подшита выписка лиц, прохо­дящих по следственному делу с указанием: «Малиев Ге­оргий Гадоевич, 1887 года рождения, 4.12.1937 года Тройкой НКВД СО АССР за к. р. деятельность осужден на 10 лет И. Т. Л.»
«ПРОТОКОЛ допроса Малиева Георгия Гадоевича от 8.Х.1937 г.
Вопрос: Покажите о Вашем политическом кредо?
Ответ: В 1917 году я был одним из руководителей партии «Кермен» и одним из авторов программы этой партии. Программа этой партии, по существу, была схожа с про­граммой эсеров. Я, как первый председатель ЦК партии «Кермен», был на позициях официальной программы этой партии. В знак несогласия с практической деятельностью партии «Кермен» в вопросах деления осетинского кресть­янства на социально-антагонистические слои я ушел из партии «Кермен». Исходя из этих позиций, я был против коллективизации сельского хозяйства, но против колхо­зов не выступал...
Вопрос: Нам точно известно, что Вы выступали устно и печатно против коллективизации сельского хозяйства. Прекратите запирательство и дайте показания по этому вопросу.
Ответ: Моим произведениям, напечатанным в сбор­никах и периодической литературе, дают контрреволю­ционное толкование, но я контрреволюционный харак­тер в них отрицаю... Устно же я против Советской власти никогда не выступал. Записано с моих слов верно, мною прочитано.
(Лист дела 30)                                                             Малиев Георгий».
«ПРОТОКОЛ допроса Малиева Георгия Гадоевича от 19 октября 1937 г.
Вопрос: Вы арестованы за проведение организованной контрреволюционной националистической работы в Северной Осетии. Признаете Вы себя виновным в предъяв­ленном Вам обвинении и намерены дать по этому вопро­су правдивые показания?
(Обвинение не предъявлялось, хотя в вопросе катего­рически утверждается проведение организованной кон­трреволюционной националистической работы...)
Ответ: Виновным себя в предъявленном обвинении не признаю. Никакой контрреволюционной работы я не про­водил нигде и никогда.
Вопрос: Нам точно известно, что Вы по своим убежде­ниям являетесь буржуазным националистом и вместе с другими вашими единомышленниками проводили в Се­верной Осетии широкую организованную контрреволю­ционную националистическую работу. Прекратите запира­тельство и дайте подробные правдивые показания об этой вашей контрреволюционной деятельности?
Ответ: Никакой контрреволюционной буржуазно-националисти-ческой работы я не проводил и ни о какой организованной контрреволюционной работе мне ничего не известно» (л. д. 31).
В моральном поединке со своими палачами Георгий Гадоевич одержал победу. Не оговорил ни себя, ни своих друзей. Это был его последний подвиг.
Не сумев подавить волю обвиняемого своими наводящими вопросами, следователь решил продолжить домогаться признательных показаний от Малиева Г. Г. путем постановки вопросов о его встречах со своими знакомыми и содержания бесед с ними, включая в вопросы якобы имеющиеся у следствия сведения о его антисоветских высказываниях.
Характерным в этом плане является постановка вопро­сов Малиеву о его встречах и разговорах с Корнаевым Кириллом Васильевичем.
Вопрос: Вы знаете гражданина Корнаева Кирилла Ва­сильевича?
Ответ: Да, знаю его примерно с 1913 года. Взаимоотношений с ним не имел.
Вопрос: С указанным Кириллом вы неоднократно встречались в 1935, 1936 и 1937 годах и вели с ним контррево­люционные разговоры. Покажите об этих встречах и бесе­дах с ним.
Ответ: Встречался с Корнаевым за последние три года один раз... Разговора с ним на политические темы не имел. Других встреч с ним не имел.
Вопрос: Когда Вы имели встречу с Корнаевым Кирил­лом в г. Орджоникидзе?
Ответ: Это было летом 1937 года на бульваре по Про­летарскому проспекту.
Чувствуя полный провал своих стараний, следователь решается навязать полемику о творчестве обвиняемого.
Вопрос: Нам известно, что вы с ним встречались и в прошлые годы. В частности, встретились с ним в тот пери­од, когда Вы приехали получить гонорар за издание сбор­ника стихов «Ираф». Покажите об этой встрече и содер­жании разговоров с ним при этой встрече.
Ответ: Такой встречи с ним я не помню... Разговор с Корнаевым относительно содержания стихотворения «Ска­зание о нартах», опубликованного в газете «Пролетарий Осетии» в 1935 году, я действительно имел. Разговор этот происходил при встрече с ним летом 1937 года в городе Орджоникидзе. Разговорились относительно того, что меня якобы обвиняют в протаскивании контрреволюционного содержания в своих произведениях. Во время разговора Корнаев и другие, сидевшие со мной, спрашивали меня о том, какой скрытый смысл вложен в это стихотворение. Я ответил, что это народное сказание и говорится там о непобедимости труда...
Вопрос: Вы показываете неправду. Нам точно известно, что в разговорах с Корнаевым, с которым Вы неоднократно встречались, а также с другими лицами, Вы систематически вели контрреволюционную пропаганду. Говорили, что крестьяне при крепостном праве жили луч­ше, чем сейчас в колхозах, что советская власть недолго­вечна, что крестьяне в свое время восстанут против со­ветской власти, из недр крестьянства выдвинутся свои руководители борьбы против советской власти, и вели операцию за борьбу против советской власти. Прекратите запирательство и дайте правдивые показания о Вашей контрреволюционной деятельности в Северной Осетии.
Ответ: Я отрицаю проведение мною контрреволюционной работы в какой бы то ни было форме.
Записано с моих слов верно, мне прочитано.
Малиев Г.» (листы дела 31—33).

 

«ПОСТАНОВЛЕНИЕ
от 1939 года, марта 26 дня гор. Орджоникидзе
... Рассмотрев жалобу Малиева Георгия Гадоевича...,
Нашел:

...Малиев Георгий Гадоевич, являясь... буржуазным на­ционалистом, в силу чего вся его писательская деятельность была насыщена буржуазно-националистической тематикой, направленной против соввласти, о чем показывают обвин. Галаев Степан и Коков Ф. — лидеры а/с буржуазнонацио­налистической организации Северной Осетии. На протя­жении целого ряда лет с момента образования соввласти в Северной Осетии Малиев, питая враждебное настроение к соввласти, проводил а/с агитацию, направленную против колхозного строительства и соввласти, что подтверж­дается рядом свидетельских показаний, а поэтому
ПОСТАНОВИЛ:
жалобу Малиева Георгия Гадоевича о пересмотре его дела оставить без последствий.
(Городниченко)»
(Стилистика и орфография сохранены полностью, архивное уголовное дело № ФС-1740, л. д. 47).

Вот так полуграмотный, но большой мастер фальсификации, начальник следственной части УГБ Городни­ченко окончательно предрешил мученическую кончину звезды осетинской поэзии Георгия Гадоевича Малиева, и в этом ему помог помощник прокурора СО АССР по спец­делам Шестаков, который в своем постановлении от 26 сентября 1939 года повторил доводы, вернее, домыслы следствия, но помимо своих желаний очернил личность Малиева Г. Г., оставил, хотя и частичную, но косвенную характеристику его политико-философских взглядов. Эта часть постановления приводится без изменений стилистики и орфографии: «Осужденный в своей жалобе указывает, что он, якобы, осужден неправильно и незаслуженно, а потому просит пересмотреть дело. Из материалов дела усматривается, что Малиев Г. в 1917 году был одним из организаторов партии «Кермен» и одним из авторов программы этой партии. Программа этой партии по существу была сходна с программой эсеров, но когда под влиянием большевиков практически «керменисты» стали дей­ствовать лозунгом большевиков, то Малиев Г., будучи секретарем ЦК «Керменистов», демонстративно, в знак несогласия с практической деятельностью партии «Кермен» в воп­росах деления осетинского крестьянства на социально анта­гонистические слои, ушел из партии «Кермен» (уголовное дело № ФС—1740, л. д. 50). Последний безжалостный удар был нанесен. Начальнику «Сиблага» НКВД заместителем наркома внутренних дел СО АССР младшим лейтенан­том госбезопасности Текаевым было поручено сообщить заключенному Малиеву Г. Г. о том, что ему в пересмотре дела отказано (уголовное дело № ФС—1740, л. д. 49).
Из материалов сохранившегося в архивах УВД Хабаров­ского края личного дела заключенного Малиева Георгия Гадоевича усматривается, что из «Сиблага» он был этапи­рован в «Тайшетлаг» НКВД СССР, а затем, пройдя десят­ки пересыльных пунктов, был заключен в «Бирлаг» НКВД СССР, дислоцировавшийся на станции Бира Хабаровско­го края. Здоровье его окончательно было подорвано, но он продолжал требовать отмены необоснованного, по сути преступного, решения Тройки НКВД СО АССР.
Очередная его жалоба была направлена Генеральному прокурору СССР, о чем свидетельствует копия сопрово­дительного письма.

«Верховному прокурору Союза ССР гор. Москва
Копия: Оборскому л/и
Направляется жалоба заключенного Малиева Георгия Гадоевича на ваше рассмотрение. Ответ сообщите по ад­ресу: ст. Бира ДВЖД, п/я 258.
Михайлов»
В пересмотре дела ему было отказано.

«Начальнику Бирлага
Сообщите заключенному Малиеву Георгию Гадоевичу, что его жалоба, поступившая в прокуратуру Союза, за от­сутствием оснований к пересмотру дела отделом по спец­делам прокуратуры ССР оставлена без удовлетворения.
Прокурор отдела по спецделам                                                     подпись
24.9.1940 г.                                      20/10-40 года ознакомлен
№ 13/254426                                              Малиев (подпись)»

Состояние здоровья Георгия Гадоевича было подорва­но сознанием ничем не объяснимого заключения в кон­центрационный лагерь и непосильным каторжным тру­дом. Будучи уже инвалидом, он не был освобожден от тяжелого физического труда, был лишен элементарной медицинской помощи и быстро угасал.
Имеющиеся в деле документы нагляднее всяких ком­ментариев демонстрируют страшную трагедию Георгия Гадоевича и они полностью воспроизводятся.
«СИБЛАГ НКВД по НСОБ
Карта №298347 зачета рабочих дней заключенного Малиева Георгия Гадоевича
Профессия и специальность — учитель-писатель
Категория трудоспособности — III
Февраль - проработал 25 дней
Среднемесячная выработка — 35%
Март — проработал 28 дней
Среднемесячная выработка — 54%
ИТОГО за время — с 1 февраля по 31 марта 1938 года проработал 53 дня, пропустил 6 дней.
В качестве кого работал — лесоруб.
Читает газеты, посещает совещания, состоит в слабо­сильных. Норму не выполняет ввиду 3 категории. Зачет не применяется».
Копия:
«ТАЙШЕТСКИЙ ИСПРАВИТЕЛЬНО-ТРУДОВОЙ
ЛАГЕРЬ НКВД СССР
Камышетский район, Алзамютский участок

КАРТА ЗАЧЕТА РАБОЧИХ ДНЕЙ
Малиева Георгия Гадоевича

2-й квартал 1938 года	Число проработанных дней	Процент выполнения за месяц	Сколько дней не выполнял норму выработки
Апрель	29	77 2 дня не выходил на работу	9 дней
Май	31	109	2 дня
Июнь	30	80	8 дней

Качество работы и отношение к труду хорошее. Нормы не выполняет периодически по слабости здоровья.
В культурно-массовой работе участвует. Ведет себя хо­рошо.

«БУРЛАГ НКВД СССР
АКТ
Начальник лазарета колонны № 10 Бузычкина Евдо­кия Ивановна и пом. по быту Петрунин составили насто­ящий акт в том, что сего числа произведено погребение тела умершего заключенного Малиева Георгия Гадоевича в деревянном гробу в казенном белье с именным ярлы­ком на руке следующего текста: Малиев Георгий Гадоевич. Погребение произведено в могилу глубиною 1,75 мет­ра, расположенную на кладбище лазарета.
Подписи                                                                  (Бузычкина)
(Петрунин)
30 мая 1942 года».

Так безжалостно был физически уничтожен вдохно­венный поэт-романтик и великий мечтатель, слава и гор­дость осетинской истории и культуры Георгий Малиев.
Физически он был уничтожен, но ни запреты, ни унич­тожение его книг не могли изолировать его от народа. Вли­яние его на моральное состояние и духовное становление народа было и остается неизмеримым.
А. ТУАЛЛАГОВ