Page 14 - ГУДИЕВ - ВЕРШИНЫ

«Священник с пистолетом», — говорили о святом отце
Александре Цаликове, близком друге поэта: Волевой и
решительный, он молился Богу с оружием под сутаной... За свои
убеждения и действия, направленные против существующих
порядков, был ненавистен властям и симпатичен молодому
Хетагурову. Даже молчание его вызывало тревогу и нервозность у

наиболее одаренных подлецов во Владикавказе.
Учителя, литераторы, адвокаты, издатели, священник... Костас
иронией относился к интеллигентщине, но ценил интеллигенцию,
не понимая порой, кем же является сам. Не перевоплощаясь, он
был и прост, и сложен, доходчив и недоступен, элегантен и
неуклюж...
Цепкий ум, незаурядная эрудиция земляка, пропахшего
Петербургом, — его стачками, демонстрациями, а, главное, идеями,
в основе которых были новые принципы народовластия, снискали
Кос-та уважение этих людей. В свою очередь, встречи Коста с
новыми друзьями обогащали его память необходимой для него
разнообразной информацией, — он всегда был в курсе наиболее
значительных событий в пределах города, края...
Одним из самых близких по духу представителей русской
интеллигенции во Владикавказе была для поэта Варвара
Григорьевна Шредере, влюбленная в Кавказ душою подвижника, а
не осквернителя, какими казались Коста типы вроде солдафона,
начальника Терской области генерала Каханова и иже с ним. А

главное — она была учителем. Синоним учителя по тем временам и,
думается не только по тем, — святой! Она была из тех
представительниц русского народа, о которых поразительно хорошо
в одном из своих писем к другу сказал А. Куприн: «Мы, русские, так
уж созданы нашим русским Богом, что умеем болеть чужой болью,
как своей. Сострадаем Польше и отдаем за нее жизнь, распинаемся
за еврейское равноправие, плачем о бурах, волнуемся за Болгарию,
идем волонтерами к Гарибальди... И никто не способен так
великодушно, так скромно, так бескорыстно и так искренне бросить
идеи о счастии будущего человечества, как мы».
Как свежий ветер с гор ворвались со страниц газет стихи Коста
— печальные, гневные, мятежные, как его дух, бунтующий даже
когда он спал или предавался мгновенному созерцанию...
Декадентский хлам с розанами, амурчиками, плебейской

чувственностью, инфантильными вздохами и социальной слепотой
был отброшен и сожжен палящим огнем поэзии Коста.
Имя Коста приобретает все большую популярность. В его
стихотворениях, как в одах Гомера и лучших стихах Уитмена,
слышны голоса, песни, стоны и проклятия, пугающие количеством
и натиском «униженных и оскорбленных»!

12