Page 21 - ГУДИЕВ - ВЕРШИНЫ
P. 21
некоторые из них, говорю не хвалясь, поразительно хороши».
Окрепнув, Коста часто наезжал в Пятигорск к своим друзьям и
как можно скорее в дом Сеферова, где в это время жила семья
Цаликовых, где с притворной радостью его, больного, встречала
влюбленная в молодого офицера Анна. Поэту трудно. Он надеется.
Он страдает...
Как-то поэт Е. Винокуров писал: «Поэт и женщина — два
разных существа, их смертный поединок страшен, право... Он
вдохновен, а она мертва, он простодушен, а она лукава...»
Коста любил многих женщин. Но поэт любил женщину как
чудо, а не вещь, из которой можно извлекать «чудеса»! Его чувства
были лишены животного начала и никогда не опускались до
чувственности. Множество было для него единичным (Сэндберг.
«Все женщины — одна женщина»), а полифонию он понимал не как
набор вариаций, а совокупность элементов одного целого, каким
представлялся ему мир женщины.
Да, я люблю ее...
Но не такою страстью,
Как объяснять себе привыкли вы любовь, —
Я не влеку ее к обманчивому счастью,
Волнуя сладостным напевом ее кровь...
Нет, я люблю ее, как символ воплощенъя
Доступных на земле божественных начал
Добра и истины, любви и всепрощенья, —
Люблю ее, как жизнь, люблю, как идеал.
Его представления о нравственном, как корни дерева, уходили в
журчащие родники извечно очищающегося духа. Лава страстей,
охватывающих его, дышала вулканическим жаром... и порой
сжигала это деревце дотла, но чистый ток живой воды оживлял и
ствол, и побеги... Критика «чистым разумом» «преступной страсти»
была тяжбой, дилеммой только на мгновенье. Тут же все
разрешалось, и мысль, оплодотворенная мировоззрением, рождала
такие строки: «Посмотрите кругом себя — чем люди живы?
Неужели же вы хотите походить на тысячи наших дам, всю жизнь
прозябающих на шелковых подушках и не имеющих никакого
другого призвания, как постоянное удовлетворение своих
мизерных, а подчас даже пошлых страстишек при полном
бездействии ума и сердца?»
И он видел, как «несмелые порывы души еще неопытной твоей
топтались в грязь героями наживы, рабами лжи, лакеями
страстей...»
Поэт стремительно бросается к жертве и хочет спасти ее, но в
19