Page 22 - ГУДИЕВ - ВЕРШИНЫ

этой роли он просто смешон, как плешивый фат, читающий лекции
о высоконравственном смазливой начинающей проституточке...
Его порядочность была самым серьезным препятствием в его
отношениях и с Анной Цаликовой. Ему не хватало шарма и той
нагловатой смелости, которая лучше всяких объяснений убеждает
женщину в том, что она горячо любима и желанна... Он был

серьезен и поэтому нуден. Он был умен, и разве это не верный
признак мужской несостоятельности?.. И он был человечен, а
провинциальная Кармен жаждала корриды! Не той, которая ревела
и ликовала в груди поэта, а той, которая возникает в поцелуях
плоти, скованной до поры корсетом благопристойности...
Личную жизнь Коста не представлял себе вне прочных связей с
общественным, а общественная деятельность была для него
мерилом личного счастья: «Я слишком ничтожен и беден, чтобы
составить счастье любимого существа. И не настолько я дерзок и
легкомыслен, чтобы обещать широкое довольство и безмятежное
счастье. Нет! Я могу предложить только вечно тревожную и
неизменно трудовую жизнь, полную смысла и целесообразности,
проникнутую горячей любовью не только к семье и родственникам,
но и к бедной нашей родине, ко всему страждущему, униженному и
оскорбленному...»
Женщины, которая бы приняла и разделила с ним устав этой
священной для него программы, он так и не встретит. И вознеся
имя Женщины мощью нечеловеческой нежности сотен своих

стихотворений в сияющую высь, он придет к опустошающей,
безжалостной своей безысходностью мысли: «Бессильны вы пред
тяжким испытаньем, ничтожны вы для радостей певца!»
Добившись отмены ссылки, имея полное право вернуться во
Владикавказ, Коста добровольно ссылает себя теперь сам — он
остается в Ставрополе и заключает договор с г-ном Евсеевым о
совместном издании газеты «Северный Кавказ». Здесь он нужнее.
Здесь у него неизмеримо большие возможности. Здесь его место.
Подобно пилигриму, скромный и воздержанный в желаниях,
он, тем не менее, еле сводит концы с концами.
«Многие из служащих из редакции уехали, я принужден рабо-
тать чуть не за всех».
Даже будучи соредактором владельца газеты г-на Евсеева он,
чтобы обрести хоть какую-то материальную независимость,

вынужден подрабатывать писанием полотен по заказам церкви.
Кос-та долгие годы занимался церковной живописью. Он был
свидетелем всевозможных обрядов, обычаев народа и народов,
осененных знамением Христа, Аллаха, языческих богов... В конце
концов церковь была государственным догматом и одним из
официальных институтов подчинения масс интересам империи. В

20