Page 125 - МАТРОНА

женщин так, будто они собрались здесь для того, чтобы предать проклятию ее живого сына.
Возможно, он совершил какое-то злодеяние, а может, и нет, но так или иначе она, мать,
должна подняться и встать на его защиту. И она поднялась, подалась к гробу, насколько
хватало рук обняла этот цинковый ящик и, подняв к людям глаза, полные жалости и мольбы,
заплакала хрипло, запричитала, обращаясь к присутствующим:
О, что я вам сделала плохого, скажите мне?
Почему вы плачете по моему сыну,
По моему сыну, которому пришла пора жениться?
О, люди добрые, хорошие люди,
Почему вы причитаете, поминая моего сына?
Он ведь уехал в Россию,
Чтобы заработать деньги.
Весной он собирается жениться,
Весной он сыграет свадьбу…
О, чтоб ты никогда не женился,
Мой бедный сын,
Раз мне не суждено увидеть твою свадьбу!
Тебе и на том свете не удастся жениться,
Мой несчастный сын.
Даже на том свете
Никто не согласится выйти за тебя замуж,
О, мой любимый, мой дорогой сын.
На том свете девушки будут обходить тебя стороной.
Вот что они скажут, мой родной:
“Если и живым ты не смог найти себе невесту,
Если и живым не сумел жениться,
Чего же ты хочешь теперь,
Чего хочешь от нас?”
Она упала на гроб и, рыдая, гладила его холодные бока, будто живого сына лаская;
взрослый, он застеснялся бы, конечно, остановил ее, но не теперь, когда материнское чувство
ее было обращено к цинковому ящику и она старалась возместить то, чего и сыну не додала в
детстве и сама была лишена из-за вечной занятости, постоянной нужды и работы. Три ее
дочери сидели у гроба, оплакивая брата, жалея мать и не зная, как помочь ей пережить
случившееся. Понимая свое бессилие, отчаявшись, они судорожно всхлипывали, беззвучно
почти, но безутешно и горько.
Стоявшие рядом женщины, и вдова Егната с ними, пытались унять Абиан, оторвать ее
от гроба.
– Перестань, – сказала вдова Егната. – Хотя бы дочерей своих пожалей.
Услышав это, Абиан перестала гладить гроб, вздрогнула и застыла, будто ее пришили к
нему. Медленно, какими-то неловкими рывками, словно разрывая стежок за стежком, она
поднялась, глянула на дочерей, и руки ее как бы сами по себе задвигались, то перебирая
платье на груди, то поправляя косынку. Теперь во взгляде ее не было ни обиды, ни страха.
Она смотрела на женщин с каким-то неясным вызовом, словно подозревая их в чем-то таком,
чего и сама не могла понять.
Нет, Зара, я не перестану!
Я же сказала вам:
Покажите мне сына, и я успокоюсь.
Покажите мне моего сына!
Если я увижу его, я успокоюсь
И не буду думать, что вы кого-то другого принесли в мой дом.
Кого-то другого принесли, вместо моего сына,
Кого-то чужого, незнакомого!