Page 133 - МАТРОНА

Голос его дрогнул и, уловив это, Матрона стала рассказывать ему об отце.
– Он вернулся с войны инвалидом. Попал в плен к немцам, бежал, потом его ранило. У
него был поврежден позвоночник, он даже с кровати не мог вставать…
Ей хотелось найти слова, которыми можно было бы выразить то, что она чувствовала
сейчас, вспоминая и заново переживая прошлое, однако нужные слова не находились, и
собственная речь удивляла ее какой-то размеренной холодностью.
– Он не сразу вернулся, – старалась она хоть как-то оживить свой рассказ. – Лежал где-
то в больнице, не хотел ехать домой. Это было ниже его достоинства – вернуться инвалидом,
лежачим больным. К тому же он побывал в плену, а в послевоенные годы сами знаете, что
творилось…
– Но разве он виноват в этом? – перебил ее Доме. – Конечно, после войны были
тяжелые времена. Но неужели даже инвалида могли преследовать за то, что он попал в плен?
– На свете много плохих людей, чтоб их постигла кара Божья, – вздохнула Матрона. –
Когда он вернулся домой, для нас не то, что тяжелые, ужасные времена настали. Этот
несчастный шага ступить не мог, а из района то и дело требовали, чтобы он прибыл туда для
дознания… Укладывали его в арбу, везли, затаскивали в кабинет, усаживали кое-как, и
начинался допрос. Никакой жалости у них не было. С этих допросов он возвращался сам не
свой. По целым неделям не произносил ни слова. Хоть и лежачий был, но все равно
приходилось следить, чтобы не покончил с собой… А ему эта слежка была неприятна: и
власти ему не доверяют, и я за каждым его движением слежу… Что он мог, бедный? Только
плакать от собственного бессилия. Чувствительный был, каждое слово могло его ранить…
– Да упокоится душа его, – услышала она голос Чатри и вздрогнула от неожиданности.
Он подошел к ним с лопатой и ломом – наверное, давал инструменты парням,
копавшим могилу.
– Да упокоится он с миром, – повторил Чатри. – Джерджи был гордостью нашего
ущелья.
Все это время жена Доме сидела на корточках перед могильным камнем. Увидев
незнакомого мужчину, она встала.
Теперь они вчетвером стояли у памятника Джерджи.
– А где похоронен тот мужчина, – спросила вдруг жена Доме, – который хотел убить
твоего сына?
Услышав это, Матрона поняла: жена Доме знает намного больше, чем знала до
сегодняшнего дня. Боясь, что она продолжит, Матрона заговорила о другом:
– Доме, пасть бы мне жертвой за тебя, хочу в присутствии Чатри попросить… В моем
возрасте люди долго не живут. Если со мной чтото случится, похороните меня здесь, рядом с
этим несчастным…
Жена Доме ласково приобняла ее, прижала к себе:
– Матрона, нам еще долго придется жить вместе. И мы еще многое должны сказать
друг другу. Очень многое… А смерть подождет, никуда не денется.
Нет, эта ласка не была притворной. Жена Доме уже ни в чем не сомневалась и
относилась к ней по-родственному. “Господи, – подумала Матрона, – после стольких лет
нашлась живая душа, приласкавшая меня от имени сына. Теперь и умереть не страшно. И на
мою могилу упадут слезы детей”.
– Нет, нет, чтоб я пала жертвой за тебя, – теперь она обращалась к жене Доме. – Сколько
ни говори про огонь, рот не обожжешь. И мне от моих слов ничего не будет. Но сколько ни
живи, когда-то же все равно придется умереть. Вот я и прошу вас заранее – похороните меня
здесь. Раз уж вы на старости лет принесли мне столько радости, сделайте же и после мой
смерти благое дело.
Как бы усиливая просьбу, умоляя, она склонила голову к плечу невестки. Теперь она
знала – жена Доме относится к ней, как к своей свекрови.
– Все будет так, как скажешь, Матрона, – улыбнулась невестка. – Только знай, мы еще
многое должны сделать вместе.