Page 66 - ГУДИЕВ - ВЕРШИНЫ

холстах, в камне и на страницах журналов имена и фамилии
затворников духа, восставших и вставших над рухлядью социализма
почти в полный рост.
В эти годы Габараев, выпускник Ленинградской консерватории,
имеющий в Питере и квартиру, и семью, — один, приезжает в Осетию,
где у него нет ни кола, ни двора, ни родственников, ни друзей. Есть
родина.
Не знаю, сколько и какие произведения написал Илья Габараев.
Знаю, что много. Аксиома, что количество — еще не качество. Конечно
подкупает, что молодой человек снимал в Орджоникидзе углы,
музыку писал по ночам на раздолбанном рояле в фойе театра, —
своего инструмента не было. Гордился тем, что похож на Коста и
мечтал когда-нибудь сыграть поэта в фильме. Импульсивный, как ток,
и пластичный, как гепард, он был хорошим собеседником в компании,
но призвание требовало уединения, задачи — одиночества и
стерильной трезвости. Габараев не пил, и это губило его репутацию в
глазах коллег-алкоголиков, — ни один из них не пришел к нему даже в
смертный час, они ему такого греха не простили...
Что лично мне было близко в нем, как в человеке?
Требовательность к себе, работоспособность, обязательность,
интеллигентность с прилагательным «горская»: с бородой, по зиме
часто в пастушьей папахе, и бархатно-хриплым, как битое стекло,
голосом, он напоминал абрека, воспитанного в благородной семье
знатного рода... Выбритый, в черном концертном костюме с бабочкой
на снежном поле сорочки это был европеец, не в бытовом, а в
сущностном... Это не мимикрия, не подделка, не игра с
перевоплощением, а дань высокому цензу музыки, ибо и замыкая
бесконечный ряд жрецов жанра мальчиком на побегушках, далеко
впереди он видел богоподобные фигуры бессмертных — Баха,
Бетховена, Моцарта... Поэтому он сиял, видя переполненный зал
театра, и темнел лицом, когда этот зал был почти пуст, а было и такое,
не потому, что плох театр, постановка и музыка к ней, а потому, что
время и обстоятельства вносили свои коррективы. Мысль на высокой
ноте иногда залетает за возможности нашего слуха, и тогда
вульгарный анекдот понятнее и ближе бестелесной материи классики,
и все сводится к безжалостной формуле «спрос — предложение». Но
все это имеет ли отношение к ценностям, не требующим
доказательств? Габараев-человек вызывал разные чувства. Габараев-
творец совершенен! Культура его музыки не объясняется обращением
к поэзии Лорки или Валье-хо, и, конечно, не интерьером квартиры с
«грюндигом», редкими книгами и фонотекой от Рамо до Бернстайна.
И не прикладной болтовней об искусстве, и не огульной
компетентностью. Это культура исторического опыта, опыта, который
просачивался по капле в сознание композитора годами,
кристаллизуясь и шлифуясь в бриллианты чистой воды. И эти капли

64