Page 23 - МАТРОНА

"Смею, сынок, смею. Потому что нашла в себе силы бросить тебя, оставить на произвол
судьбы. Не было другого выхода. Я жизнь твою спасала, руку убийцы отвела от тебя. Нужен
ли мне свидетель, подтверждающий мою правоту? Нет, самый честный свидетель – это мое
сердце, материнское сердце. Помнишь, когда я уводила тебя из дома – помнишь? – я смазала
глиной стену, заставила тебя приложить руки к свежей глине, хотела, чтобы хоть отпечатки
твоих рук остались в пустом доме. Посмотри-ка, они и сегодня видны. Я никогда не
забеливаю их известью, и они постоянно смотрят на меня черными призраками. Ты
развеселился тогда, стал по всей стене перебирать ручонками – тебе нравилось, что остаются
следы, похожие на птичьи, а я, стать бы мне жертвой за радость твою, накричала на тебя,
остановила, разровняла глину и сама прижала к ней твои ручонки. Торопилась я, нельзя было
нам задерживаться. Посмотри еще раз на стену, сынок: я и рост твой отметила, и мета цела
до сих пор. Я плакала тогда – потому, наверное, что до этого накричала на тебя, – не могла
сдержать слез, и ты утих, стал послушным, и я сказала: стань к стенке, сынок, прижмись к
ней головой, сильно прижмись. Потом я вычесала гребешком комочки глины из твоих волос.
Открой сундук, сынок, эти комочки и сейчас целы еще, и старый костяной гребешок, и мне
кажется, что они до сих пор хранят твой запах. Посмотри, сынок, в сундуке собрано все, что
осталось после тебя, все хранится там. Я не стала стирать твою старую одежду, даже
грязную, и она до сих пор пахнет твоим потом; ты написал в свои коротенькие штанишки – я
и штанишки не постирала, и запах этот мне дороже любого другого на свете. А на стене
осталась вмятина от твоей головы – посмотри, сынок, посмотри, ничего у меня не осталось,
кроме памяти о тебе. Ты радовался в тот день – едем куда-то, а куда – тебе было все равно, ты
от самой поездки был на седьмом небе; ты торопился выйти из дома – скорей, скорей! – а у
меня ноги не шли, я все тянула, заставляла тебя притронуться к каждому дереву в саду, к
каждому камешку во дворе, хотела, чтобы и они пожелали тебе счастливой дороги. Я
заставила тебя выпить по глотку из каждого родника в селе, из каждого ручья, думала, может
родная вода придаст тебе сил на будущее. Я нарвала травы в нашей священной роще,
шелковистой травы, и положила ее тебе в чувяки. Хотела, чтобы наши божества
благословляли каждый твой шаг. Помнишь, сынок, как разбежались у тебя глаза, когда мы
приехали в город, ты к каждой витрине тянулся, и я на последние копейки делала тебе
подарки. Когда у меня ничего уже не осталось, я уговорила продавщицу взять мой платок,
подарок твоего отца, за красивый ножичек с красной рукояткой. Не знаю, как оно не
разорвалось, мое сердце, когда я оставила тебя в толпе на автобусной остановке. Казалось,
душа твоя гонится за мной и спрашивает, скоро ли я вернусь. Вернусь, солнышко мое,
вернусь, отвечала я, убегая. Чтобы пересилить себя, не возвратиться, я села в первый
попавшийся автобус и уехала в чужое село. Несколько дней бродила по чьим-то задворкам,
старалась задержаться подольше, чтобы этот бешеный Егнат подумал, что я завезла тебя
куда-то далеко и перестал охотиться за тобой".
"А что я такого сделал Егнату?" – заплакал мальчик.
"Раз ты забыл, то и незачем вспоминать. Так тебе будет спокойней".
"Вранье все это! Если нужно было скрыться от Егната, почему мы не уехали вместе?!
Жили бы где-нибудь далеко и плевать хотели на его угрозы. Нет, что-то здесь не так, ты
обманываешь меня".
"Нет, сынок, нет. Знаю, ты не поверишь, но все же скажу: кровожадный человек
страшнее любого зверя. Откуда он взялся, этот Гитлер, что сделал с людьми? До войны в
нашем селе не было человека тише Егната, а каким он вернулся? Я не знаю, что он делал, что
пережил на войне, но когда вернулся – люди в глаза ему боялись посмотреть. Ты говоришь,
уехали бы куда-нибудь подальше и жили вместе. Уехать, конечно, недолго, но сердце-то к
родным местам тянется. Да и все равно, сколько не таись, а ктото разузнал бы о нас. Да и
другое еще: в то время от твоего отца не было никаких вестей. Я не знала, жив он или нет.
Сердце мне подсказывало, что он живой, и я бы не выдержала – рано или поздно наведалась
бы в село, чтобы узнать о нем. И Егнат не упустил бы такого случая, добрался бы до тебя.
Так вот и получилось у меня: спасая одно, предавала другое… Ты не можешь этого знать, а я-