Page 37 - МАТРОНА

Матрона стояла, оцепенев, не зная, что сказать, что делать, куда деваться. Она не
забывала ни на миг: Зара – единственная в селе – не обходила их зачумленный дом стороной,
не судила, не рядила, не злословила по их поводу. И теперь вместе с ней Матрона лишалась
последней опоры, оставалась одна среди моря людской злобы. Взгляды их встретились, и
Зара замерла, смотрела, не отрываясь, и в почерневших от боли глазах ее проглянула вдруг
зарождающаяся враждебность; губы ее задрожали, зашевелились, словно она старалась
произнести какие-то слова, проклятия, наверное, но не смогла и, обессилев, закрыла глаза и
застонала.
Ее увезли в больницу. С ней поехали свекор, свекровь и их овдовевшая старшая
невестка. Сани уже скрылись в Седанской расщелине, а женщины все стояли толпой и
смотрели им вслед. И Матрона молча стояла рядом, одна, и она знала, что никому не msfm`
здесь, но уйти не решалась. Дома она бросилась на кушетку, заплакала, запричитала. Теперь
– конец, теперь они действительно виновны: пусть и без умысла, но именно они стали
причиной беды. И все же, понимая это, Матрона терзалась еще и оттого, что не могла
ответить матери Егната, покрыть ее проклятия собственными. Кто знает, как повернется
дело? А вдруг проклятия сбудутся, и жизнь их, и без того несладкая, превратится в кошмар?
Еще обидней было то, что она ничего не могла сделать – ей оставалось лишь покориться
судьбе и ждать, заранее оплакивая себя и своих близких. И тут ей послышался еще один плач,
и она подхватилась в испуге – где ее сын? Она совершенно забыла о нем!
Бросилась искать. Обшарила каждый угол в доме – ребенка не было. Заглянула под
кушетку. Солнышко ее, свет ее глаз, он сжался там в комочек и тихо плакал. Сердце ее чуть
не разорвалось от жалости, она упала на пол, протянула к нему руки:
– Иди ко мне, жизнь моя. Не плачь, иди.
Он, наверное, думал, что она снова будет его бить, и еще сильней прижался к стене.
Она взяла его за руку, потянула к себе:
– Не бойся, сынок, не бойся. Я никому не дам тебя в обиду.
Мальчик выдернул руку, распластался под кушеткой, уперся, зашелся в горестном
плаче.
– Мама, мама, – еле дышал он.
Она силой вытащила его, он отчаянно вырывался и, лишь поняв, что она не собирается
его бить, притих, перестал сопротивляться.
– Мама, – всхлипывал он, – я не хотел. Я не толкал ее. Я играл.
Они сидели на полу, и она прижимала его к себе – эту маленькую душу, единственную
на свете. Она не различала его слов, но понимала, что он хочет сказать, и соглашалась,
соглашалась, плача от горя и жалости.
– Почему ты залез под крыльцо, сынок?
– Я играл там.
– Но кто же играет под крыльцом?
– А где мне еще играть? – плакал мальчик. – Меня отовсюду прогоняют…

3

Отец Егната вернулся ночью. Ничего определенного сказать не мог. Положили в
больницу, и все на том.
– Дотла сожгу! – добавил он, ткнув пальцем в сторону их дома.
Утром Матрона выглянула на улицу. У ворот Егната никого не было, и в душе ее
шевельнулась надежда: может, обойдется все и кончится миром.
– Господи, – взмолилась она, – услышь мою мольбу, побереги Зару, отведи от нее беду.
Да паду я жертвой твоей, о Бог богов, если ты когда-то внял человеку, то услышь и мой
голос. Помоги этой бедной женщине, спаси от проклятий моего неразумного сына, не дай,