Page 61 - МАТРОНА

Заходясь в хохоте, стучал кулаком по уцелевшей ноге:
– Ха-ха-ха! Егнат – одноногая собака!
Его услышали. Если днем люди сторонились его, то теперь все спешили на крик, и он
принял это как должное, как причитающиеся ему по праву внимание и заботу.
С появлением людей он просто обезумел:
– Егнат – одноногая собака! Подходите, смотрите, я – одноногая собака! – завалившись
на спину, он задрал единственную ногу, болтал ею в воздухе. – Я еще хуже собаки, потому
что из-за таких, как вы, потерял ногу! Я – глупая, тупая, неразумная собака!
Окружившие его люди ничего не понимали.
– Что случилось, Егнат? – спрашивали его.
Продолжая болтать ногой, он кричал:
– Обзывают меня одноногой собакой! Конечно, теперь я для них одноногая собака!
Убирайтесь все, оставьте меня! И женщины тоже! Пусть не навязываются! Не хочу! Пусть
уходят куда подальше! Иначе убью, уничтожу! И женщин, и детей!
Люди начали кое-что понимать, догадываться. Между тем подоспели его мать и жена.
Они пытались успокоить его, но он гнул свое:
– Ненавижу их! Весь их род – это мои кровные враги! А она еще и навязывается мне!
На коленях умоляет пожалеть ее! Приголубить! Да если бы Егнат жалел своих врагов, он бы
не потерял ногу! Ох, сволочи! Вьются возле тебя, как кошки, просят, умоляют, а когда видят,
что обман не получился, сразу начинают оскорблять! Сразу становишься для них одноногой
собакой!
Кто-то, поняв его слова по-своему, укоризненно покачал головой. Стали
переглядываться и другие.
– Ой, сколько же мы терпим от этой проклятой семьи! – запричитала мать Егната. – Ой,
куда бежать от них – сама не знаю!
Женщины силой поволокли Егната домой.
В тот вечер в селе пошли новые разговоры. Никто из женщин не верил в это,
сомневаясь в правдивости Егната, но и пошептаться все были не прочь: “Вы слышали?
Матрона предлагала Егнату себя, чтобы он оставил ее ребенка в покое”…

14

До нее эти разговоры дошли не сразу. Да и не могли дойти. Потрясенная, она потеряла
способность слышать людские пересуды, постоянное злословие вокруг.
Не помня себя, простояла у дерева до поздней ночи. Пришла домой и даже не глянула,
где скотина, где куры. Не стала зажигать свет. Сидела на кровати и думала о том, как жить
дальше. Но так и не смогла ничего придумать, так и застал ее рассвет, которого она тоже не
заметила, и лишь когда стало совсем светло, поняла – начался новый день…
Она сразу же вспомнила о неприсмотренной скотине, но осталась в доме. Ей казалось,
что во дворе ее подстерегает какаято неясная опасность, стоит только выйти, нарвешься на
оскорбления, услышишь что-то злое, обидное, увидишь радость мести в чьих глазах. Лучше
уж сидеть в своем доме, как в гробу, может, и обойдется, и беда пройдет стороной.
Но и в доме не убереглась она. Прибежала Зара, жена Егната, ворвалась, не
постучавшись, и сразу же взялась кричать. Матрона как сидела на кровати, так и осталась
сидеть. Слушала и не могла понять: что ей нужно, Заре? Чего пришла, раскричалась тут? Это
она, Матрона, должна бы вломиться к ним в дом и кричать во все горло, кричать так, чтобы
все село слышало. Но ворвалась Зара, а она продолжала сидеть, как пригвожденная, и голова
ее раскалывалась от боли, каждая косточка ее ныла от усталости – она так ослабела, что
почти не слышала ничего, и все пыталась понять – зачем здесь суетится Зара, чего она хочет?
– Что случилось? – спросила наконец.