Page 63 - МАТРОНА

Осудив, все село отвернулась от него, притихло, но не в раскаянии, скорее, а в ожидании
грозы.
Однако сплетня есть сплетня. Самое славное, самое теплое место для нее – людские
уста. Казалось бы, правда открылась, и Матрона чиста перед миром, но молва уже разнеслась
по округе, и в соседних селах, и в дальних люди коротали досуг, пересказывая старую
сплетню, как новость.

15

Зара недолго была в бегах. На третий день ее вернули обратно.
Она-то смирилась, но Егнат и уход ее приплюсовал к своим обидам и обозлился еще
больше.
В селе продолжали молотить. Когда Матрона шла поутру на гумно, Егнат, попавшийся
ей по пути, остановился и, вытаращившись на нее, засмеялся с угрозой. “Пусть и вторая твоя
нога отвалится! Чтоб ты пропал, сквозь землю провалился!” – прокляла она его про себя и
пошла дальше. Однако в сердце ее зародилась тревога и, возникнув, не отпускала уже. Кое-
как пересилив себя, Матрона доработала до обеда. В полдень Зара сходила домой и,
вернувшись, пожаловалась кому-то, что Егната с утра нигде не видно. Услышав это
невзначай, Матрона замерла на мгновение и, в страшной догадке хлопнув себя по коленям,
бросилась вон из гумна. Она даже домой не зашла – торопилась к своему сыну, к своим
родителям; бежала, не узнавая людей, встречавшихся ей по дороге, а те думали, наверное,
что она сошла с ума, потому и бежит, куда глаза глядят. Наконец, задохнувшись, совершенно
обессиленная, она поднялась на порог отчего дома. Родные с удивлением смотрели нее. А
Матрона все никак не могла отдышаться, и они едва сумели понять ее:
– Ребенок… Где ребенок?..
И удивились еще больше:
– Чего ты боишься за него?.. Пошел на речку с ребятами.
Ни слова не говоря, она бросилась к речке. Родные поспешили за ней.
В низине, в широкой мелкой заводи плескались соседские мальчишки. И сын ее с ними.
А с берега, хоронясь за кустами, волоча за собой костыли, полз к ним Егнат.
Она закричала что было сил, и крик этот подбросил его, казалось, до самого неба.
Увидев мать, обрадовавшись, Доме выбрался из воды и побежал к ней. На пути его был
Егнат, и она крикнула, предупреждая: “Егнат! Егнат!”, – но мальчик не понял ее. Однако и
Егнат, растерявшись, прозевал момент, и Доме прошмыгнул мимо.
Когда сын подбежал к ней, она схватила, прижала его к себе и, повалившись на землю,
дала волю слезам.
К тому времени подоспели и родственники. Отца дома не было, из мужчин – только
пятнадцатилетний племянник. Он-то и бросился на Егната. Опершись на костыли, Егнат
выставил вперед длинный нож и оскалился озверело:
– Подходи, подходи, если такой смелый. Поговорим, как мужчины!
Парень замешкался на мгновение, огляделся и, увидев на берегу заводи шест, на
который вешали одежду, вырвал его из земли и двинулся к Егнату. А тот все звал его:
– Иди, иди. Я покажу тебе, как умирают мужчины из нашего села!
Наверное, в помутненном сознании его рисовались картины войны.
Парень ударил шестом по руке, в которой Егнат держал нож. Нож отлетел в сторону, а
Егнат поднес ко рту ушибленную руку и стал зализывать рану. И вдруг неожиданно, целясь
парню в лицо, швырнул костыль. Парень увернулся, отбросил шест и, подскочив, ударил
Егната ногой. Тот попытался удержаться на одном костыле, но не смог и повалился на землю
между кустами. Парень стал бить его ногами, наверное, испугавшись до этого и теперь не
помня себя. Егнат попытался подняться, но не смог дотянуться до второго костыля и завыл от