Page 72 - МАТРОНА

Она бросилась к нему, но долго не могла пробиться. А он все глубже уходил в сугроб, и когда
она добралась до него, мальчика уже не было видно. Она кричала, раскапывала снег, но сын
исчез, лишь доносился его крик, но откуда, она никак не могла понять и начинала копать то в
одном месте, то в другом, но все напрасно. Она звала его, он откликался, но найти друг друга
они так и не смогли. Проснувшись в ужасе, она пролежала всю ночь, не сомкнув глаз.
Утром, едва забрезжило, она вышла из дома и пошла, проваливаясь, падая и
поднимаясь, по девственному снегу в город. Обессиленная, она добралась до места только к
вечеру. Гафи ужаснулась, увидев ее.
– Как мальчик? – спросила Матрона.
Помогая ей раздеться, снимая с нее обледеневшую одежду, Гафи стала рассказывать,
что все нормально, мальчик здоров и все у него хорошо. Матрона успокоилась на миг, но тут
же уловила какуюто скрытую тревогу в голосе подруги.
– Гафи, ты что-то скрываешь. Пусть я умру на твоих глазах, если не скажешь правду…
– Мне нечего от тебя скрывать, – с упреком ответила та.
Возвращаться в ночь она не решилась и осталась у Гафи. И чем дольше она была в ее
доме, тем меньше верила ей. Гафи держалась с напускной веселостью, без конца вспоминала
какие-то случаи из их общего детства, а Матрона, тревожась все больше и больше, смотрела
на нее и уже не сомневалась: что-то случилось с ее мальчиком, что-то произошло.
– Гафи, – она перебила очередной рассказ подруги, – что с моим ребенком? Заклинаю
тебя именем твоих детей, именем того, кто из этого дома ушел на фронт, именем Джерджи
прошу – скажи мне правду!
Гафи не выдержала и заплакала.
– Что с ним случилось?
– Матрона, – только и могла произнести Гафи, – Матрона…
– Что случилось?
– Доме убежал из приюта…
В глазах у Матроны потемнело.
– И? – спросила она, заранее зная ответ Гафи.
– И нигде его не могут найти…
Свет померк для нее.
Свет померк, и мир навсегда стал для нее сумрачным.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1

Вот уже сорок лет она живет в сумрачном мире и давно перестала понимать саму себя.
Знает лишь, что и сердце не всегда ладит с душой. Со временем собственная жизнь стала
казаться ей наказанием Божьим: всего-то и радости осталось – поглядывая свысока на
соседских женщин, на каждую в отдельности и на всех разом, кичиться пустой своей
независимостью и свободой.
…Не прошло и двух недель со дня прихода Чатри и его гостя, как ей стало чудиться в
себе что-то неладное. Она старалась не вспоминать о прошлом, не с начала своей жизни,
конечно, а с тех пор, как исчез Доме. Ее разум больше не подчинялся ей. Стоило задуматься о
чем-либо, как начинали слышаться чужие голоса, гомон людской, в котором не было места ее
собственному слову. Иногда звучали и голоса близких, дорогих ей людей. Эти голоса
властвовали над ней, вводили в трепет, в то состояние, когда она начинала ненавидеть саму
себя. Они ставили ей в вину, возводили в смертный грех всю ее прошлую жизнь. И она,
замирая, боялась той страшной двойственности, когда звучание родного голоса согревало ей
душу, а смысл произнесенного поражал в самое сердце. Голоса ткали над ней серую паутину