Page 104 - ГУДИЕВ - ВЕРШИНЫ
P. 104
Михаила, который, «если покупал книгу себе, то покупал и мне»,
поэта Сараби Чехоева — он подарил юноше томик Пушкина. А юноша
был любознательный. Его сельские «университеты» были
провинциально ограничены, но сам он жадно впитывал в себя все, что
несло в себе магию искусства, будь то Татаркан Дзитоев, здорово
подражающий Чаплину, или радиопостановка под жареный треск
довоенной «картонки»...
Театром заразил какой-то парень... Театр в села Осетии наезжал
часто, и первое неизгладимое впечатление от сцены — роль пастуха
Буца из «Двух сестер» в исполнении Мисоста Купее-ва... Попасть в
театральное училище? — Провалился. То же самое — на второй год.
Дома ничего не говорил. Невезучий. Комиссия была серьезной:
Макеев, Борукаев, Тотров... Настырный наставник Хосроев Михаил
привел его к Борукаеву. Борукаев уперся — не годится, дескать, а
Михаил: «Попробуйте. Не нужны ему ни квартира, ни стипендия».
Уговорил. Взяли условно, с месячным испытательным сроком. Через
два месяца перевели на второй курс. Вскоре, из-за нехватки людей,
объединили третий и четвертый курсы. В 1941 году состоялся выпуск,
и тут началась война...
Возможности человеческой памяти не беспредельны, но четко
запомнилось, что весть о войне настигла его играющим в мяч во дворе
училища. Люди у громкоговорителей. Вскоре мужчин словно ветром
сдуло... Пошел добровольцем. На нарах товарняка, худой, как жердь,
актер Саламов отправляется в Камышинское танковое училище.
Ускоренная программа. А через пять месяцев — передовая. Донской
фронт. Мясорубка Сталинградского. Затяжные бои на Западной
Украине, где его танк был подожжен. Танкисты скатились в воронку
от снаряда. Прямое попадание мины. Смертельная рана. В горячке
вскочил и получил пулю снайпера. «Это был конец, — говорит
Саламов, — но не поверишь, жалко было не себя, а развороченные на
бедре новые штаны!»
На войне, как на войне, — чудес не бывает. Но разве не чудо — его
экипаж заводит мотор горящего танка, втаскивает в него командира,
отходит к своим. Сознание вернулось после операции. Второе чудо —
возвращение к жизни благодаря крови землячки, крови редкой
первой группы. «И вот, — вспоминает Саламов, — мне переливают
кровь, между нами — трубка, начинается бомбежка, я лечу черт знает
куда, открываю глаза, рядом — она, и между нами — трубка... Вера
Ревазова. Работает врачом в первой поликлинике...»
В перечне чудес — и дерзкий прорыв из окружения, и схватка с
«тигром», и десятки операций на бедре уже после войны. Болезнь по
имени «флегмона», с температурой под сорок, когда проблематично
пошевелить даже пальцем.
В перечне чудес — превращение танкиста в артиста: бесстрашие в
громыхающем танке едва ли не тождественно бесстрашию выхода на
102