Page 105 - ГУДИЕВ - ВЕРШИНЫ
P. 105
сцену без тяжких сомнений в полноценности, самодостаточности
после ада войны, ран и опыта, который не только формирует, но и
деформирует, разрушает, сводит на нет то, что с любовью и старанием
строилось вчера...
«В театр — ни шагу. И какой я герой-любовник? И вообще, ничего
не получится!» — таков был вывод, без рисовки, но с горечью. К
счастью, вывод временный, — если Бог дал, сатана сомнений
бессилен!..
Когда актера хвалят, перечисляют массу его достоинств. Как
правило, лучшим из них бывает его универсальность. Конечно,
Саламов — универсал: в «Короле Лире» он играет и Эдгара (сына), и
Глостера (отца). Глуповато-хитроватый сэр Эндрю из «Двенадцатой
ночи» в священнике из «Ромео и Джульетты» преображается в
мудреца кафедральной сдержанности, за которой — человечность,
выстраданная между Богом и мирскими страстями... Но ведь есть еще
и Тартюф — не священник, а святоша! Пастух, слуга, предатель;
великий Мольер и великий в своем ничтожестве Гитлер, вызвавший,
кстати, аплодисменты блестящим са-ламовским гротеском — в нем
комизм в оскале варварства, а это уже — патология. Что и требовалось
доказать. Говорят, Б. Е. Кабалоев просил заменить его в этой, казалось
бы, микроскопической роли, — надо же, затмевает Димитрова!
Сбылась и давняя мечта сыграть Буца из «Двух сестер», Буца, которого
он видел мальчиком, а играет — мужем. Итак, универсал. Конечно, это
хорошо: налицо большой жизненный опыт, способность прочтения
тончайших нитей в замысле автора, счастливая способность ощутить
пласты родственных и далеких культур... И тем не менее, Саламов в
ряду, пусть и блистательном, других актеров стоит особняком. На мой
непросвещенный взгляд, потому что тандем «комедия — драма —
трагедия» у него не единство противоположностей, а единый монолит
с мощной проникающей диффузией одного в другое, ибо содержание
жанров зависит от взгляда на них, от духовного ракурса. Может,
поэтому комизм его — трагичен в силу скоротечности человеческой
жизни и обреченности лучших из ее начинаний... Юмор так и
брызжет из Габо в «Чести отцов», но именно Габо жертвует собой во
имя другого, не задумываясь о ценностном соотношении этих
жизней... Говорят, Д. Темираев задавался вопросом: «Он (Саламов)
актер комедийный или трагедийный?» Ответ на этот вопрос — судьба
Саламова и человека, и актера, и драматурга, жившего много лет в
гримуборной театра, не нажившего за все годы никакого добра, кроме
того, которое он дарит... Ответ — в неосуществленных замыслах, в
десятках пьес, лежащих мертвым грузом в ящике рабочего стола, в
ровных отношениях со всеми режиссерами, с которыми приходилось
ему работать. Последнее — не конформизм, не мимикрия, а
открытость, распахнутость художника, не обманывающегося и не
обманывающего других ни всенародной славой, ни аскезой
103