Page 146 - ГУДИЕВ - ВЕРШИНЫ

интим семейных уз, ему не повезло. С женой разошелся, чудесную
дочь видел редко — она живет в другом городе. Он как-то с горечью
изрек: «Кому нужен бедный отец?» Конечно, он был неправ. И сам
понимал это. Много слагаемых и в счастье и в несчастье любого из
нас... Но было обидно, что этот ничем не защищенный человек не
защищен и с «тыла», и что каждый новый день он уходит из-под
крова, не слыша голос друга-жены и щебет любимой дочери... Было
больно, что его самоотдача скорее саморазрушение, а такие горят
ярким пламенем и сгорают в секунды. А больнее всего то, что этот
комок солнца пришел в мир не торговать и торговаться — творить,
дарить, понимать, сострадать, радоваться, а чаще приходилось по-
мужски грустить, возможно, отчаиваться, «жечь мосты» и, в конце
концов, уйти, раз и навсегда!..
А ведь он, тонкий, как тростник, был наполнен жизнью так, что
пенная, фонтанирующая влага переливала через край, напоминая то
свирель водопада, то свинцовый вал Ниагары... Я запомню его
юношей в белом, с высоким упрямым лбом и глазами, в которых
доброта была врожденным свойством души на такую короткую, но
потрясающую жизнь!..

ЧИТАЯ КИБИРОВА

Одна из самых неблагодарных работ — вторгаться в творческий
мир другого человека, и даже если у тебя в руках не кнут и пряник, а
скальпель, дух этого человека — и под наркозом тотальной
объективности или стеснительной субъективности — болит.
Меня попросили «врубиться» в книгу стихов Тимура Кибирова,
увидевшую свет в коммерческо-издательском центре «Риск», в
Белгороде, в 1994 году. И в тот же день, точнее, ночь, через десятки
тысяч миль суши и океана, сквозь треск грозовых, магнитных и
прочих неведомых миру бурь, в динамике своего допотопного
приемника я услышал не терпящий никаких возражений голос Бориса
Парамонова. Культуролог — радио «Свобода» в Америке —
комментировал книгу Кибирова, и я весь превратился в слух.
Бориса Парамонова слушаю всегда с большим наслаждением —
он большой. Культурой. Масштабом. Пафосом. И даже иронией и
сарказмом, не опускающимся до мелочной нетерпимости одного вида
к другому... Борис Парамонов симпатичен мне выбором тем,
тщательной их разработкой, обоснованием через зондаж и связи
явлений, фактов, событий, дат, невидимых на поверхности, но
опутывающих предмет исследования в глубине, подобно капиллярам
мозга, трубам и проводке ядерной субмарины, нитям кокона,
шелкопряда... Правда иногда, чтобы попасть, скажем, из Петербурга в
Москву, он топает через полюс; чтобы взять приступом сарай —
швыряет на рухлядь армаду танков, но, что поделаешь — человека
заносит не заносчивость, а желание откачать тему до дна. Понимая,

144