Page 141 - ГУДИЕВ - ВЕРШИНЫ

интеллектуальный зондаж тем у Дзиова переплюнут любой перечень
и не только блюд, ибо даже просто стог у него — поэтическая
аллегория, притча, народная песня, а не куча соломы для
крупнорогатых и парнокопытных... Все мы — ученики и подмастерья
природы и опыта истории, и я решил, что Дзиов работал с
Шекспиром, увидев почти черное полотно с изображением гор и аула
над кромкой пропасти. Узкий вертикальный каньон, кинжально
разрезающий всю композицию полотна, создает ощущение двух бездн
— небесной и земной, а цвет, насыщенный трагизмом одинокого
существования забытого Богом высокогорного аула, — черно-
жемчужный, с неуловимым отливом в синеву сумерек, и красный —
рассвета. Строгая геометрия прямых, сама тектоника скал, их масштаб
и графический абрис изумляют, если не сказать потрясают! Во всяком
случае, ряд работ этого цикла у Дзиова мне показались фрагментами
древней оратории, звучавшей в камне и замахе этих полотен!
Кинематографическая находка — полотно, где на рассветных холмах
гор в один ряд стоят десятки золотых снопов, и четкие тени от
каждого из них — ниспадающие от восходящего светила, словно
клинки. А на переднем плане — сноп, пока солнцем не освещенный, —
он цвета ежевичного джема... Три яруса красных черепичных крыш
еще одного пейзажа Дзиова трогают не только композиционным
прозрением, но и радостью бытия, очень напоминающего мир
Брейгеля и Франса Хальса, вкусный, как дух только что испеченного
крестьянского хлеба... Еще один пейзаж — сад, и за ним дом. Деревья
на этом холсте Дзиова по технике словно выжжены иглой — каждая
веточка, ее излом и изгиб, фактура коры: они грациозны, и в той же
тональности — плетеный заборчик — «кау», такой домашний, теплый,
сработанный, очевидно, терпеливыми руками старика... Интересны
многофигурные композиции Дзиова, в них всегда элегантный баланс
— нет суматохи и скученности, узнаваемы типажи, и порядок
праздника или поминок... Приятным откровением явился для меня
портрет осетинки, написанный мягко, почти прозрачно, а главное,
точно по этносу, родовой и кровной принадлежности девушки к
истокам... Она сдержанно красива не только внешне, — в ней
угадываются ценности более высокого порядка...
Дзиов любит стариков и детей, их у него в картинах множество, и
если старики у него мудры и чудаковаты, то дети — наивны до слез.
Это тоже верность истокам — неписаному уважению к старшим,
неписаному снисхождению к младшим... Батрадз-ко-лорист изумляет
искусностью, виртуозной техникой, верным подбором средств к цели.
Вот перекаты холмов белых, как нуга, в широком мазке —
шероховатость и бороздки от кисти. А вот тончайшая прямая линия...
Тона яркие, как вспышка, потаенные, сложные, многослойные,
сочетающие весь спектр... Воздушная мотыльковая легкость и
неуклюжая тяжеловесность — все подвластно Дзиову. Батрадз, как и

139