Page 148 - ГУДИЕВ - ВЕРШИНЫ

универсален опыт. Меняются цели. Смещаются ценностные
категории. Вектор поступательного движения крутится как флюгер.
Шаг вперед может оказаться шагом в пропасть. Движение вспять
обретает смысл насмешки. Все мы и всегда на распутье... Вот на этом
распутье и озирается деликатнейший и нежнейший матерщинник и
нахал поэт Тимур Кибиров, легко вооруженный не мечом и пикой,
или там «калашом» и гранатометом, а толстенной книжкой стихов,
вызвавших, как и положено настоящей поэзии, бурю проклятий и
ураган восхищений... Книжка называется «Сантименты». Дураков из
нас поэт этим названием дурит. Эта книга — удар. Немного
запоздавший, но прямой и достаточно сильный, чтобы отправить в
нокаут!
Искусство и его жанры, помимо всего прочего, отличает
колоссальная «энергоемкость». Первое место здесь занимает музыка.
Она, как сверкающий компьютер, моделирует в сознании бесконечное
множество образов. Абстрактность и бестелесность этой материи —
абсолютное преимущество музыки перед любым другим видом
искусств, и в то же время — ее «ахиллесова пята» — нет ощутимой
конкретики, необходимой, как верующему видение живого Христа...
Поэзия таким свойством обладает. Через слово, через рифму,
через метафоричность, через способность вызывать цепную реакцию
чудовищной собирательной мощности — ядерной. Даже классическая
проза, мировая, по разрешающей способности, говоря языком
военных, всего лишь динамит... Правда поэзии — это феномен
прозрения, открытия, а не прилежности... Пик — моментальное,
точное ощущение гигантских смысловых пространств! Не всякая
поэзия способна на такое. Нужен адекватный, подобной мощи творец.
Здесь много слагаемых. Много их и у Кибирова — я бы выделил
свободу, с которой этот гроссмейстер поэтического слова выстраивает
свои комбинации, перемещается в пространстве, владеет им...
Поражает цепкость взгляда, опыт пережитого, точность деталей...
Жесткая графичность и рубенсовское великолепие (Элеонора), святая
наивность, но и вольтеровская въедливая ироничность и площадной
цинизм, необходимые порой как воздух, чтобы выбить клин клином.
Поражают цвета, запахи, звуки, их сочетания во времени и месте,
вызывающие щемящее ощущение узнаваемости, безусловности
происходящего.
«Я верю в разрыв!» — писал Виктор Шкловский. Шкловский—
мыслитель. Поэтому его «разрыв» — не житейская драма, а
философская концепция неприятия, в контексте наших размышлений
— прозрения. Прозревают рано или поздно, или очень поздно. Иногда
не прозревают — не хватает или мозгов, или времени. Или и того и
другого. Декреты Ленина подняли вооруженный народ на ратные
подвиги. Потом народ разоружили, и подвиги до поры до времени
стали трудовыми. Потом основная масса людей прозрела, но было уже

146