Page 42 - ГУДИЕВ - ВЕРШИНЫ
P. 42

Как-то, сидя в его рабочем кабинете, в Москве, я открыл одну
                  только что изданную книгу Абаева. Не помню ее мудреного для меня
                  названия, но начав читать, чуть не «сломал» себе мозги, и переведя
                  дух,   тут   же   отложил.   С   таким   успехом   можно   читать   химические
                  формулы или математическое обоснование теории относительности...
                        Когда говорят о порядочности ученого, в первую очередь, говорят
                  не о морально-нравственном содержании, и, конечно, же, не о манере
                  держаться   или   одеваться...   Говорят   о   честности   по   отношению   к
                  предмету. Абаев метафорически напоминает библейского пахаря за
                  плугом, утопающим в твердь по рукоять... Поэтому многие его труды и
                  открытия   синхронизированны   с   трудами   и   открытиями   ученых,
                  живущих за тысячи миль от его квартиры и стен научных заведений,
                  где он штурмовал космос этноса... Некоторые из этих ученых давно
                  почили   в   бозе,   но   в   трудах   академика   Абаева   нашли   блестящее
                  подтверждение своих озарений... Например, академик Миллер. Тот же
                  Демюзиль. И осетин, и француз автономно, независимо друг от друга
                  пришли к неоспоримому выводу, что творцы и потомки Нартского
                  эпоса   —   осетины.   Сказания   и   мифы   других   народов,   населяющих
                  Северный   Кавказ,   —   слепок   с   оригинала,   копия,   несущая   в   себе
                  элементы   искомого...   Именно   Абаев   строго   научно   доказал,   что
                  осетины   —   последние   из   северной   ветви   индо-иранской   группы
                  племен   и   языков...   Из   уст   Абаева   я   услышал,   возможно,   спорный
                  аргумент в акте присоединения Осетии к России. Этот аргумент —
                  религия. В первую очередь. Потому, что религиозное единство — это
                  единство духовное, на рубеже семнадцатого века более основательное,
                  чем   любые   прагматические   соображения   племени   и   имперского
                  великана.
                        Словари Абаева поражают этнической «накачкой» каждого слова
                  и понятия, и нет вины ученого в том, что многие слова языка русского
                  не   имеют   ни   смысловой,   ни   морфологической   транскрипции   к
                  осетинским, ибо они перекочевали в русский транзитом из языков
                  других   народов,   либо   они   «новояз»,   т.   е.   рождены   в   обозримом
                  прошлом и настоящем. Есть еще и элемент времени,— возьми и найди
                  адекват в осетинском слову «синхрофазотрон» или «кинематограф»...
                        Абаев   —   осетин,   но   в   призму   его   исследований   попадает   все
                  многообразие   древних   культур,   ибо,   повторим,   в   них   налицо
                  взаимосвязь, взаимопроникновение, диффузия... Поэтому, ученый он
                  — мировой: Почетный член Российской академии естественных наук,
                  Королевского   азиатского   общества   Великобритании,   Европейского
                  иранологического, член-корреспондент Угрофинского... Абаев читал
                  лекции в Сорбонне и был почетным гостем десятков международных
                  научных   конференций,   симпозиумов,   встреч...   Я   был   приятно
                  поражен,   когда   на   вопрос   «В   чем   феномен   Коста?»,   он,
                  девяностодвухлетний, вместо того, чтобы задуматься и дать более или
                  менее   нудный   академический   ответ,   взорвался,   как   мальчишка,   и



                                                                40
   37   38   39   40   41   42   43   44   45   46   47