Page 52 - ГУДИЕВ - ВЕРШИНЫ

утверждении общечеловеческих ценностей жизни, быта,
мироощущения его народа... Астеник, невысокого роста — таким был в
жизни Коста. Тхапсаев же в кинематографической роли Коста —
молотобоец! Но мы верим ему, ибо физиология, как дым,
растворяется в бесконечном пространстве духа поэта... Работник музея
рекомендует для фильма о Тхапсаеве снять знаменитый костюм
актера, костюм, в котором он играл свою коронную роль! Но что нам
даст и в чем нас убедит материя вне его самого, — на нем любая вещь
обретала смысл, и порой складки бешмета можно было читать, как
короткий рассказ о судьбе, а в закатанных рукавах восточного халата
видеть горящие костры оскверненной неверием любви!..
Разнообразие репертуара любого театра чаще не универсальность,
а всеядность... Есть творческие коллективы и отдельные люди,
готовые поставить и сыграть любую вещь любого автора любой
сложности прочтения... Универсальность Тхапсаева, играющего в
произведениях Софокла, Островского, Гауптмана, — адский труд
медиума, интуитивный «прямой коридор» от исполнителя к
сокровищницам другого, но никогда не чуждого исторического опыта.
Может, поэтому он, осетин до мозга костей, не мыслящий своей
жизни не на своей земле, не «входил» в мировую сценическую
культуру, а являлся ее пластом! Был народным — без сплетен, зависти
и кривотолков, хотя и сегодня звания распределяют, как хлебные
карточки...
Свыше двухсот ролей мировой и отечественной классики! Орден
Ленина. Трудового Красного Знамени. Премия Коста. Станиславского.
Депутат Верховного Совета страны... Это вехи признания, но и они не
смогут охватить объем и мощь Владимира Тхапсаева...
Итак, он шел домой — вот сюда, в дом, который и сегодня кажется
сколом Эльсинора, несущим в себе масштаб и готическую
заостренность и замка, и личности актера. К величайшему стыду, еще
вчера этот дом был не святыней, а конторой мостостроителей,
конечно, не тех, что строят мосты нашей духовной преемственности...
Пантеон, где похоронен актер, напоминает амбарный двор бесхозного
колхоза... Говорят, на том свете все равны. И все же, уместна ли
близость, даже географическая, между пристанищем праха Коста,
Тхапсаева и высокопоставленных функционеров застойных времен?..
Завершая очерк, зададимся вопросом: так в чем же все-таки
феномен Тхапсаева-Отелло? Не знаю. Не видел интерпретацию
Отелло другими великими. Знаю одно: Тхапсаев в роли Отелло
меньше всего был велик, а слова «игра», «интерпретация» — уносило
шквальным ветром, когда на сцене появлялся мавр, тот,
единственный, пропахший дымом сражений и оливковых рощ,
влюбленный в Дездемону не по прихоти Шекспира, а по роковому
велению жизни!

50