Page 106 - МАТРОНА

– Белла! Бабуля!
Чуть выше по течению, на берегу, стояла и махала им рукой Алла. Доме поблизости не
было.
Как только они подошли, она схватила ведро и бросилась к Белле:
– Смотри, сколько я наловила!
В ведре, всплескиваясь, плавало несколько рыбешек. Матрона разглядела пару форелей,
остальные были без радужных пятен, усачи, наверное.
Белла протянула руку, чтобы взять ведро, но Алла не дала.
– Еще чего! – заспорила она. – Ты весь день просидела дома, а теперь хочешь все
забрать!
Белла оскорбилась, надула губы:
– Ну и жадина же ты!
– Сама жадина!
Белла поискала глазами отца.
– А где папа?
– Ты что, ослепла? Не видишь, что ли? – Алла вытянула руку, показывая.
Они повернулись и увидели у другого берега, высокого, подмытого рекой до
обнажившихся корней растущих поверху деревьев, широкий то ли омут, то ли водоворот с
неторопливо закручивающимся по спирали течением; из мутноватой воды, у самого берега,
торчала голова Доме, и lnfmn было разглядеть, как он шарит руками под водой, пытаясь
раздвинуть корни, проникнуть в рыбье лежбище.
– Сколько рыб вы поймали? – спросила Белла.
– Одиннадцать. Если бы мы не потратили столько времени на ту рыбу, – Алла снова
показала на отца, – мы бы еще больше наловили. Но папа сказал, что там большая, не хочется
упускать. – Алла вдруг раздобрилась и протянула ведро Белле: – Ладно, бери, посмотри,
какие хорошие.
Белла помедлила немного, но, усмирив гордыню, все же взяла, поставила ведро перед
собой и, присев на корточки, стала по одной перебирать рыбешек, пугаясь то и дело и
отдергивая руку, чем немало веселила Аллу.
– Ну и трусиха же ты! Какая же ты трусиха!
А Доме все никак не мог управиться с большой рыбой. Наверное, она слишком далеко
ушла в свою нору, и чтобы дотянуться до нее рукой, он прижимался щекой к берегу, другой
рукой раздвигая и обламывая мешающие ему корни. Когда он с головой ушел под воду,
Матрона и девочки застыли, ожидая его появления; ожидание их затягивалось, казалось
бесконечным, и в конце концов, они затревожились.
– Папа! – испуганно вскрикнула Алла.
Наконец, голова Доме показалась над поверхностью. Отфыркиваясь, он оттолкнулся от
берега и, встав на ноги, поднялся над водой по пояс.
– Алла! – радостно крикнул он, перекрывая шум реки, и поднял над головой рыбу
величиной с молочного поросенка. Она дергалась, вырывалась, и ему, наверное, было трудно
ее удерживать. Сделав шаг, другой в их сторону, дойдя до быстрины и боясь, что течение
может сбить его с ног, он перехватил рыбу одной рукой и, размахнувшись, выбросил ее на
сушу, на траву.
Рыба упала далеко от берега, и девочки побежали к ней. Она билась, задыхаясь, не
хотела расставаться с жизнью. Она так трудно умирала, что Матрона содрогнулась от
жалости. Рыба – это рыба, и все же странно, что она не может даже застонать в свой
смертный час. Почему она не ревет, как бык, которого ведут на убой, почему не исходит
возмущенным, отчаянным криком, почему, глядя на эти муки, земля не торопится с
помощью, не превращается в спасительную воду?
А рыба продолжала свою предсмертную пляску. Подпрыгивала и снова падала, и снова
вздымалась в воздух. Девочки, визжа, кружили возле, не осмеливаясь дотронуться до нее.