Page 116 - МАТРОНА

К вечеру, когда все убедились, что ей действительно стало лучше, Доме собрался
уезжать. Девочки уложили вещи в машину, все было готово, но жена вдруг попросила его:
– Подожди немного. Я хочу зайти к Качмазовым. Венера нужна мне. По одному делу…
Холодный пот прошиб Матрону. Она-то понимала, зачем той понадобилась Венера.
Нужно было как-то помешать этому, но она ничего не могла придумать.
Выручил ее Доме.
– В другой раз, – отмахнулся он. – Мы и так уже припозднились. Через два дня
приедем, тогда и увидишься с ней.
Когда все уже сидели в машине, Доме сказал:
– Не болейте, не скучайте – через два дня мы будем здесь.

18

Вечером, поужинав, Матрона убрала со стола и подсела к Уако, приласкалась, будто они
всю жизнь прожили вместе; стыд возраста, как барьер, стоял между ними, и она старалась
преодолеть скованность мужа, зная, что мужчина всегда остается мужчиной, и какой бы он
ни был старый, ему небезразлична женская ласка; знала она и другое – мужчина не в
состоянии хранить тайну, если подольститься к нему, завлечь женскими хитростями. Не
чувствуя подвоха, Уако, конечно же, принял все за чистую монету, забыл о своих годах и о
том, что положено или не положено в его возрасте.
Вскружив ему голову и видя, что кровь его взбурлила, а тело обмякло, как тесто,
Матрона как бы между прочим завела речь о Доме, спросила – он единственный у них, или
были дети и кроме него? Распалившийся старик, испытывая нежданную приязнь к новой
жене и желая продлить забытые ощущения, отозвался на ее вопрос с готовностью и доверием
близкого человека.
– Ты не чужая в этом доме, – сказал он. – Нам жить вместе… С детьми, – добавил он. –
Поэтому ты все должна знать.
Она смущенно опустила глаза:
– Буду знать, конечно… Все, что ты не скроешь от меня…
– В семье не должно быть тайн, – сказал он. – Никто ничего не будет от тебя скрывать.
Она скромненько молчала, ждала продолжения.
– Меня и мою покойную жену Бог обделил счастьем, – вздохнув, проговорил Уако. – Не
было у нас детей. Покойница хотела уйти из дома, заставляла меня жениться на другой – не
страдай, мол, из-за меня, не оставайся без потомства. Но я не мог этого сделать, пока она
была жива, не хотел брать грех на душу.
Ему было трудно говорить о покойнице, он старался скрыть печаль, держаться
спокойно, чтобы никак не задеть, не обидеть новую жену.
– Но благодаря Богу мы не остались без последыша…
– Бог подарил вам Доме?
– Нет, – покачал он головой, – Доме наш приемный сын.
Старик, по-видимому, начал жалеть, что речь зашла об этом, и говорил с явной
неохотой.
– Наверное, вы взяли его у кого-то из многодетных родственников? – Матрона даже
голос снизила, словно в тайну тайн посвященная.
– Нет, – ответил Уако, – я его нашел.
– Где? – Матрона забыла о своей игре, и этот вопрос словно сам собой вырвался из ее
груди.
Уако ничего не заметил и так же спокойно, даже монотонно, продолжал:
– Зимой. Во время войны, – он помолчал, вспоминая, подумал: – В тот день мы с
председателем колхоза отвезли в город подарки для фронтовиков, а когда возвращались,