Page 164 - ГУДИЕВ - ВЕРШИНЫ
P. 164

ни одного небоскреба, а в архитектонике его стиха, в его ритме, в его
                  пролетах и сваях уже были и Райт, и Корбюзье, но были и зодчие
                  Парфенона и каменотесы Трои...
                        Перед ним меркнут все пионеры новой эры, включая Пикассо,
                  «голубой» период которого был действительно еще голубым, когда
                  Маяковский уже щупал и гнул грани кубизма, деформировал фактуру,
                  расчленял ее на элементы — положил начало совершенно неведомой
                  образности — колоссальной «энергоемкости»!
                        Мир затаил дыхание у камеры Вильсона. Бор в шортах гонял мяч.
                  Эйнштейн сидел за счетами. Маяковский взорвал ядерный заряд!.. В
                  искусстве!
                        Маяковский   —   единственный   поэт,   у   которого   интимное   —
                  публицистично, публицистика — интимна. Интимность Маяковского
                  — это бог на людях, а не резинка в «пистоне»... Он — гражданин! Он
                  всегда на площади, а не в спальне... На семи ветрах — и ему нечего
                  скрывать, но это не значит, что он голым выходит на публику — свою
                  нравственную вершину он не смог покорить сам...
                        Мы   привыкли   считать   лириками   воздыхателей...   Он   объяснил
                  нам,   что   лирика   —   это   не   сопли   евнуха,   а   суровая   нежность
                  гладиатора, поэтому лирика поэта ранима, как броня, а не медуза...
                  «Бабочкой   поэтиного   сердца»   она   порхает   в   железной   решимости
                  поэта жить и умереть мужчиной!
                        В   первых   стихах,   совершенных   как   опыт,   кромсающий   опыт
                  читателя, привыкшего к «благозвучию», есть четыре стихотворения, в
                  которых поэт нашел метафору своего существования... Личное — через
                  всеобщее! Всеобщее здесь первично. Эстетика стихов — дисгармония,
                  хаос,   из   которого   вырастает   мир,   новое   видение   —   поэзия
                  Маяковского.


                                          По мостовой
                                          моей души изъезженной
                                          шаги помешанных...


                        Это не новенький мир, а древний, ведущий не одну сотню лет
                  тяжбу с феноменологией своего существования... В этом мире «морей
                  неведомых далеким пляжем идет луна — жена моя». Жена поэта — не
                  какая-нибудь Алевтина или Мэри, а луна, — это эпицентр его фиесты.
                  Понятие жены коллапсирует — это и морей неведомых далеких пляжи
                  и все, что следует за этим:


                                          Моя любовница рыжеволосая,
                                          За экипажем
                                          Крикливо тянется толпа созвездий
                                          пестрополосая,
                                          Венчается автомобильным гаражом,


                                                               162
   159   160   161   162   163   164   165   166   167   168   169