Page 171 - ГУДИЕВ - ВЕРШИНЫ
P. 171
буржуазного бомонда... Он один из редчайших, тех, кто показал, что
эстетика — это не «розы и мрамор», не сопли кисейной
сентиментальности и даже не отбор, соответствующий духовному и
чувственному мировосприятию человека... Эстетично — все! И все
здесь зависит от умения художника владеть материей.
Быть писателем в Америке все равно, что быть стекольщиком
после бури. Окна домов зияют, и тебе не надо быть ни большим
стилистом, ни изощренным драматургом — достаточно быть честным
хроникером, чтобы в десяти публикациях дойти до обобщений и
создать объективную картину действительности... Но ни один автор
при всей своей универсальности не может выразить «все обо всем»!
Поэтому мы читаем многих. Нас интересует не только столкновение
их мировоззренческих концепций, в не меньшей степени —
мироощущение каждого, ибо каждый писатель представляет
определенную часть общества и конкретный опыт, отграниченный и
прямо пропорциональный его масштабам, его способности постигать
скрытые пружины человеческой психики, его мыслей и действий...
Поэтому так дороги были мне Колдуэлл, Ирвин Шоу, Болдуин,
Джон Стейнбек, Фолкнер — поколение после Драйзера до Апдай-ка,
Воннегута и Капоте... С Фицджеральдом нашу общественность
познакомили после упоминания его персоны в «Празднике...»
Хемингуэя. В фарватере этих писателей были такие как Джойс,
Андерсон, Дос Пассос... Все они дали мне наиболее широкую и полную
картину американской действительности, ибо каждый из них творил
фрагмент панорамы, в которой дышал материк! Великий Хемингуэй
подвел итог целой эпохе — его Америка была всеобщей и
законченной, как символика иконы, откаченный до капли бак. Там,
где другие писатели исписали тысячи страниц, чтобы запечатлеть
исчезающий образ времени, он писал двадцать строк, и время в них
становилось материей, «вещью в себе», тотемом, в котором был
зашифрован еще один элемент «периодической системы» нации!.. Его
«Смерть после полудня» — лучший урок литературы и писательского
мастерства без рецептов и индульгенций... Эпизод с артиллерийским
офицером и врачом, плеснувшим первому в лицо йод, — гордиев узел
человеческой психики, трагический контрапункт, не снившийся ни
одному мыслителю планеты Земля...
Лауреата Нобелевской премии, американского писателя Эрнеста
Хемингуэя любил весь или почти весь читающий мир!.. Кто-то, как,
например, я — неистово! В юности похожий на святого Себастьяна, в
зрелом, если это возможно, на коллективный портрет самых
центровых голливудских актеров, а к старости — на матерого шкипера
с пиратского барка, он был ошеломительно красив и категорически
несмазлив... В его крупном и крепком теле, в прямых углах широких
плеч, в рычагах рук и ног, в абрисе бычьей головы, тяготеющих к
квадрату, в походке, в жестах, в стойке, в манере курить, пить, бежать,
169