1900
102. Ю. А. ЦАЛИКОВОЙ
1 января 1900 г. Херсон
1 янв.
1900 г.
С Новым годом, драгоценнейшая Юлиана Александровна!
Так как это письмо Вы получите после Крещения, то думаю, что Вы не огорчитесь, когда узнаете подробности положения моего дела по телеграмме Голицына. Точную копию телеграммы я сообщил Вашей сестре во Владикавказ, а теперь Вам воспроизведу ее по памяти, так как оригинал находится у губернатора. «Вместе с сим князем Голицыным сообщено главноуправляющему заключение о неимении ничего против того, чтобы вы (я!) жили в Терской области, но без права проживания во Владикавказе и Владикавказском округе». Я попробовал позавчера — не отпустит ли меня здешняя власть по этой телеграмме. Полицейыейстер, конечно, не взял на себя такую ответственность и посоветовал обратиться к губернатору. Я телеграмму передал правителю канцелярии губернатора; он обещал доложить и с своей стороны повлиять... результат сообщит через полицеймейстера. Вчера еще не было ответа, а сегодня по случаю Нового года я уж и не ходил справляться, да и полицеймейстер обещал сейчас же, как получится ответ, прислать за мной... Да и губернатор отменный формалист, так что пока из Петербурга не придет соответствующий приказ, до тех пор, наверно, буду сидеть в Херсоне. Продолжится это, по словам полицеймейстера, самое большее месяц. Во всяком случае теперь дело только в небольшом времени, и это меня нисколько не беспокоит ввиду, во-первых, того, что решение Голицына, несомненно, будет и решением канцелярии по приему прошений на высочайшее имя. И ограничение в праве жить во Владикавказе и Владикавказском округе — мне даже полезно и продолжится не больше определенного, 3-годичного срока. Второе, теперь навигации нет по Днепру, и мне до Николаева при страшных морозах и неустанном ветре пришлось бы ехать 60 верст на лошадях, без шубы — это довольно-таки боязно. А через месяц, если Днепр и не вскроется, то все-таки будет теплее ехать на лошадях. За это время я еще заработаю несколько червонцев на станционные пирожки и рюмочки. А самое главное то, что с момента получения телеграммы Голицына состояние духа так резко изменилось, что сам себя не узнаю,— ну просто запрыгал козлом. Было 1/2 первого ночи. Телеграмма застала меня за минорным письмом к Вашей сестре во Владикавказ. Не успел я дочитать ей «нотацию», что она под самый Новый год покидает дом и «полный священного трепета миг вступления в новый год» переживает не в «тесном круге обожающей ее семьи», как принесли телеграмму... Я списал ей копию и кое-как докончил письмо... Оделся, чуть не рысью добежал до почты и сдал две телеграммы — Вам и Андукапару; опустил и письмо. С тех пор я перестал чувствовать под собой тротуары херсонские. Да ведь Вы только подумайте, какая любезность со стороны Голицына сообщить мне свое заключение телеграммой!.. Это самый дорогой новогодний подарок! А как я встречал Новый год!.. Был в самом что ни на есть ударе... Тост мой перед наступлением полночи в опровержение поговорки: «Все друзья-приятели до черного лишь дня» — заставил всех перецеловаться. Тост с Новым годом произнес сам Тимч<инский>. Шампанское лилось рекой... Танцевал, да как! — до половины 3-го часа. Была, конечно, и лезгинка. Написал сегодня и Борисовскому, что если его квартира свободна, не могу ли ее занять опять и с вокзала приехать прямо к ним? Мне бы очень хотелось застать там Башкирова. Он на три месяца уезжает за границу осмотреть курорты. Если считать его отпуск до 1-го мая, то он должен уехать в начале февраля, а то и в конце января, и я его как будто не застану... Но и это ничего! Зато я пойду к памятнику Лермонтова и продекламирую то стих<отворение>, которое я написал на его открытке. Оно не было напечатано, а между тем довольно интересное. Представьте меня у памятника в торжественной позе декламирующим бархатным баритоном:
Торжествуй, дорогая отчизна моя...
и т.д..
До скорого свидания! Постарайтесь выработать получше программу встречи.
Ваш Коста.
Сейчас получил письмо от Варвары Григорьевны.
Александра крепко обнимаю. Елене Александровне пошлю новогодний подарок, а Вите премию, как только откроет свой выбор. Если Сеня у Вас, то и ему, и 3-й ученице и всем вам гуртом горячий привет и лучшие пожелания.
103. А. Л. ХЕТАГУРОВУ
3 января 1900 г. Херсон
2 йанвары,
1900 аз.
Хæдзаронтæ, хæдзаронтæ!
Фæцæуынц уæм мæ барджытæ,
Фæхæссынц уын мæ арфæтæ!..
Хæдзаронтæ, хæдзаронтæ!
Уæ алаз уыл хорзæй цæуа!
Уæ фидæн абон хорзæй фенат!
Уæ лæг ус ракура,
Йæ ус тыр ныййара,
Йæ фырт саг амара,
Уæ басылы къух мæн фæуа!
Нæуæгбоны хуыздæр амондджын чи фæци, уый æмбал дæу дæр Хетæджы Уасджырджы фæкæнæд! Мæнæн тынг хорз лæвар ракодта. Калакмæ мæ те-леграм арвитынæй раст йæ дæсæм бон мыл йæ дзуапп сæмбæлдис,— уый диссаг нæу!? Фæлæ Хетæджы Уасджырджыйæн диссаг ницы ис... Ацы сахат телеграм губернийы хицаумæ ис, фæлæ йын æз йæ ныхæстæ афтæ дæр зонын. «Вместе с сим князем Голицыным дано заключение главноуправляющему (канцелярией по приему пр<ошений> на в<ысочайшее> и<мя>) о неимении ничего против того, чтобы вы (я!!!) жили в Терской области, но без права проживания во Владикавказе и Владикавказском округе. Генерал Белявский».
Гъафтæ, гъе, мæ хур,— диссæгтæй диссагдæр куыд нæ уыдаид ахæм хабар, йæ къæдзил ма йын куы нæ фæкъуда кодтаид, уæд. Но это ограничение мне даже полезно и продолжится оно, вероятно, не больше назначенного мне последнего 3-годичного срока, из которого я уже откатал 8 месяцев. Жаль только, что в горы с тобой за это время не попаду. К губернатору депеша попала по совету полицеймейстера — может быть, говорит, он согласится отпустить вас раньше получения из Петербурга распоряжения... Телеграмма была ему передана 31 -го д<екабря> через правителя канцелярии, который обещал «повлиять» и сообщить результат через полицеймейстера. До сих пор нет ответа. Во всяком случае, по словам того же полицеймейстера, бумага прибудет из Петербурга не позже месяца, так как «такие дела не задерживаются и идут не в очередь». Ожидание это меня нисколько не беспокоит, так как за прекращением навигации до Николаева приходится на лошадях ехать 60 верст, а это при ужасном холоде и постоянном ветре в степи довольно-таки боязно,— не имея шубы. Да и расположение духа теперь так приподнято, что я и не замечу, как пролетит месяц, а может быть, и 2-3 недели только... В «С.-Петербургские Ведомости» я вдогонку послал небольшую вставку из «Казбека». Надо принять все меры, чтобы скорее напечатали, и вообще попроси и Сафонова, и Грекова, чтобы и они заговорили об этом вопросе жизни и смерти для наших горцев. Я тебе, кажется, не писал, что Хоранова мирОвой судья приговорил за священника Бигулова к 10 дн<ям> ареста, а мировой съезд — к 20 дням. Жена председателя этого съезда Шредерс — мой приятель — она пишет, что Толстова очень хвалят, что он не давит туземцев и грабежи несколько стихли и что он теперь за просвещение туземцев... Вот тебе все новости... а теперь прочитай опять «Хæдзаронтæ» и обрати особенное внимание на 7-ю строку. Будь здоров.
Твой Коста. Привет душевный Лидии Николаевне, Магомету, Лише, Ольге Ивановне, Федору Константиновичу, Печерину и всей нашей осетинской колонии.
Адрес: С.-Петербург.
Е В Р Александру Левановичу Хетагурову.
Николаевская, 4.
104. Ю. А. ЦАЛИКОВОЙ
14 января 1900 г. Херсон
14 янв.
1900 г.
Ну-с, милейшая Юлиана Александровна! — вы там себе ждите меня, а я здесь закутил так, что ничего знать не знаю! Вот только Ваше письмо меня смутило да сегодняшняя погода... Хоть в арбе, а поехал бы тотчас по прочтении Вашего письма. Так нет! Нельзя, говорят, подожди, и надо ждать. Я уже не выдержал и вчера написал княгине Сона, чтобы она поторопила «их». Хотел бы я заглянуть к Вам одним глазком, когда Вы читали телеграмму, хотя я из Вашего изображения этой сцены живо представляю ее себе. Елена Ал<ександровна> удивительно верна осталась себе — если бы ей попалась пятирублевка, она и ту сунула бы в кулак телег<рафно-му> разносчику. Вот это я люблю, vivat! Если Вы не преувеличиваете и действительно речь шла обо мне до «резкого звонка», то, знаете,— это очень знаменательно, и тем более, что слова Елены Александровны были последними перед звонком. Она прямо-таки ясновидица. Вообще Ваше письмо доставило мне массу приятных впечатлений. Борисовские меня трогают до глубины души. Вы только представьте себе, что я опять буду жить в этой дивной даче,— я так по ней тосковал, живя в этих вонючих, холодных <...> квартирах... Хоть бы попасть к именинам Вашей сестры — то-то бы кутнули! От Вити так и не дождался, какую премию ему надо преподнести. Убедите, чтобы не стеснялся, а я с большим удовольствием исполню обещанное, а то пусть предоставит мне самому выбрать по своему вкусу. Лыщинских я поздравил с неболыпим опозданием, поздравил на одной карточке и наших корнетов: написал им особое «Хæдзаронтæ»; сам я получил только от Александра. Если бы я был сей-час с вами, я бы расшалился безудержу. Наплыв такого порыва я, как видите, разряжаю на письме,— хоть этим Вам доставляю некоторое разнообразие. В Вашем хорошем (последнем) письме Вы все-таки не удержались, чтобы не уколоть булавкой. Если бы — знайте и чувствуйте! — мне здесь давали сто тысяч годового дохода и 400, как у турецкого султана, Маргарит, то и тогда бы меня не удержали добровольно в Херсоне. Это Вы зарубите себе на носу. Я далеко не такой ветрогон, как многие и тому подобные хотят думать. Относительно Вар<вары> Гр<игорьевны> я более подробно высказался в письме к Вашей сестре в ответ на ее «a propos» — она, вероятно, Вам уже показала это письмо. Тимчинские просят сняться с ними в группе перед отъездом. Нас будет 12 персон: Тимчинских — 5, 6-й — жених старшей их дочери, т-11е — 7-я, два брата «Кригеров» с матерью и молодой Амалией Кригер (18-го ян<варя> свадьба) — это 11, да + я =12. Амалия — дивная девушка — круглая сирота, большая моя приятельница по Ставрополю — та, с которой я танцевал лезгинку. В настоящее время я пишу портрет дочери Тимчинск<их> для ее жениха. Забавная пара. Он студент, а она только в прошлую весну кончила институт. Свадьба их будет в будущем году. На Амалиной свадьбе я буду первоприсутствующим и, конечно, обертамадой. Жаль, что не с кем петь мравалжамиер!..
Чтобы Вам не скучно было сидеть, закутавшись в 99 платков и шалей, я буду писать еще по другому способу. Надеюсь, что Вы не сторонник школы
Гаппо, что время деньги, потому отнятое у Вас время Вы не так дорого будете ценить, хотя я сам деньги стал тоже ценить на вес золота. Не думайте, что это бессмыслица. Не всякие деньги ценятся на вес золота, да кроме того не всякий понимает ценность денег и золота. И я долго принадлежал к таким. А теперь я понял, и неопровержимым доказательством этого служит вот эта бумага, на которой пишу,— это обрезок от того листа, в котором завернут «Альманах». Попросите Ел<ену> Ал<ександровну> обратить особенное внимание на «веселое собрание» в «Альманахе». В «Казбеке» была корреспонденция из Пятигорска, где говорится, что <город> превратился в сплошной театр. Главные антрепренеры: Борис Захарович, Антонина Карловна и какой-то хохол Кандыба с труппой запорожцев. Раздевальная комната такая тесная, что при отыскивании платья уже успели задавить 36 самых красивых дам Пятигорска.
Ваш Коста.
Всем, так тепло и участливо относящимся ко мне, передайте мою душевную благодарность и глубокий поклон.
Горячий привет всей семье, а Александра крепко обнимаю. До скорого свидания!
105. А. А. ЦАЛИКОВОЙ
22 января 1900 г. Херсон.
22янв.
1900 г.
Так как Вы большая любительница поездок во Владикавказ за сенсационными новостями, то позвольте предложить Вам вырезки из местных газет с самой свежей новостью. Такой финал мог сочинить только «их» превосходительство Иван Ильич... «Казбек» очень недурно подшутил над ним. По всем признакам я так и не попаду на Ваши именины... Канцелярская лямка, наверно, оттянет дело еще недели на две... Борисовский написал мне, что в моей квартире до марта живут две его бабушки, но так как их можно поместить в одной из маленьких комнат, то он может сдать мне до их приезда две комнаты — большую и маленькую, а с отъездом их всю квартиру, но только до 1-го мая, а там, говорит, обсудим вместе.
Все это, конечно, хорошо, но я больше прежней цены не могу ему платить, тем более, если не буду иметь какого-нибудь постоянного занятия. На одну живопись в Пятигорске трудно рассчитывать. Башкиров приедет только к концу марта, и до этого времени во всяком случае нельзя рассчитывать на управление Мин<еральных> Вод.
Дошло ли до Вас письмо через Асæге? Я несколько изменил адрес и боюсь, что Асæге мог письмо не принять.
Я ужасно глупо поступил, что поторопился «обнародовать» телеграмму Г<олицына>. Надо было молчать до окончательного освобождения, а то гъæйтт мардзæ! — фидиуæджы хъæр фæкодтон алы зæххы кæронмæ: «О, фехъусут! Калачы стыр азнауыри Нары азнауыримæ тел ныццавта: рацу, дам, нæм, дæ хорзæхæй, ма ныл тæргай кæ,— махæн æнæ дæу нæ кад дæр ницы æмæ нæ цард дæр ницы!» А Нары азнауыри сидит себе в Херсоне, не получая
ни одного письма, так как все думают, что он теперь стыр азнауыриимæ стыр Калачы сæндоны туркаг базтыл бады æмæ йемæ «ори-ора-ле»-тæ зары.
Вы мне так и не написали о Вашей антрепризе с Ант<ониной> К<арловной>. Чем она кончилась?
Не помешали ли вам хохлы? Впрочем, чего я Вам задаю вопросы, когда Вы мне, все равно, не ответите. Вы вообще неохотно писали мне, а теперь уже, как у Ел<ены> Ал<ександровны>, и у Вас есть отговорка: цы ма йæм фыссон,— а дыууæ боны йæхæдæг куы æрбацæудзæн, уæд... Сегодня закончил портрет Тимчинской. С большим трудом мне удалось добиться очень большого сходства. У ней необыкновенное меняющееся ежеминутно лицо. Не говоря уже о выражении, у ней цвет лица и даже волос, смотря по времяпрепровождению, линяют, как цвет хамелеона. По фигуре она похожа на Лид<ию> Иакинф<овну>.
Завтра отнесу к ним портрет и напишу, какое впечатление произведет он, а теперь покойной ночи! Горячий привет всей семье!
Ваш Коста.
Если Юлйана Александровна злится за последнее «спиральное» письмо, то приношу ей тысячи извинений.
Больше всего мне жаль, что за свою ошибку я лишился фрукт<ов> и конфет!
Адрес: Г. Пятигорск, Терской области.
Е В Р Анне Александровне Цаликовой.
Эмировская ул., д. Сеферова.
106. А. Л. ХЕТАГУРОВ —
КОСТА ХЕТАГУРОВУ*
8 февраля 1900 г. С.-Петербург
Коста!
Хетæджы Уасджыорджыйæн диссаг ницы у, фæлæ мæ уæддæр хадтæй-хадт нæ фæуырны, кæй фæуæгъд дæ, уый. Петербурхæй дæм гæххæт арвы-стой æви нæма? Раст куы кæнай нæхирдæм, уæд мын фехъусын кæн. Гречъы фыртæн бафæдзæхстон зæххы хъуыддаджы тыххæй æрдзурын, фæлæ дæхæдæг куы зоныс, цавæр налат адæм сты, «Петерб<ургские> ведомости» чи уынаффæ кæны, уыдон: зæрдæ вæрынц, æндæр ницы.
Нæуæг хабарæй нæм ницы ис. Афтæ дзурынц, Голицыны, дам, ивынц, фæлæ бæлвырдæй ницы зонын.
Асæрды хъуамæ Хохы дзуары бонтæм нывондаг барвитай Нармæ.
Дæхи Андухъапар.
8.II.900 г.
107. А. А. ЦАЛИКОВОЙ
10 февраля 1900 г. Херсон
10 фев.
1900 г.
«Фыдæбонæй фæмардтай мæгуыр Гречъы фырты. Цасдæриддæр Петырбургъы ис иллюстрацийы газеттæ, кæй редакцимæ дзы нæ бацыд, иу ахæм нæй. Йæ уд йæ хъæлæсмæ схæццæ... Ничи йын сæ бакуымдта — чи зæгъы: æнæ фотографийæ ныв нæй кæнæн, чи та зæгъы: ныр йæ афон аимгъуыдта, ам цы фыстытæ ис, уыдон иннæ газеттæ раджы ауагътой джиппы».
Это пишет мне Андукапар относительно некролога Пастухова с иллюстрациями Антонины Карловны. Получил я их обратно только вчера и сегодня посылаю их Вам для передачи автору. В этом же пакете Вы найдете удивительный шедевр салонной музыки. Разучите его к моему приезду. Он для Вашего голоса прямо находка. Наверное, приохотит Вас к пению. Теперь позвольте сделать выговор всем вам en trois, что никто не пишет ни одной строки. Это с …… !, Ваши письма не могут пропасть потому, во-первых, что при получении окончательного распоряжения из Петербурга я протелеграфирую вам, и так как после этого я задержусь здесь еще не меньше 5 дней, то письмо, высланное из Пятигорска даже в день получения телеграммы, я еще успею получить. Портрет, о котором я говорил, очень понравился. Вставили его в плюшевую раму цвета бордо с золотой полоской в овале...
Даю уроки живописи одной молодой дилетантке, очень напоминающей Вас по осанке, по манере ходить и говорить, а главное по складу и выражению лица, только глаза у ней не такие большие плошки, как Ваши, и много светлее, так же, как волосы.
Цаголов поместил довольно большую статью в «Северном Кавказе», где критикует деятельность осетинской интеллигенции, достается в особенности Гаппо. Впечатление от нее, как и от всех, затрагивавших туземные вопросы его писаний, самое отвратительное. Он меня давно ими возмущал, и я через Гаппо передавал ему, чтобы он лучше обдумывал и не играл на руку кое-кому. Он сравнительно с прежним несколько изменился, но неприятный специфический запах остается постоянно. В<виду> серьезности вопроса, который он теперь затронул, я не удержался и послал в «Казбек» возражение в довольно резкой форме в надеж-де вылечить его от не особенно благовидных выходок...
До сих пор на Днепре стоит лед, а последние морозы его еще больше укрепили. До открытия навигации, если бы даже можно было, я не рискну поехать на лошадях до Николаева.
До свидания.
Коста.
«Дуню» не посылаю потому, что хочу сам режиссировать ее.
Привет горячий всей семье и общим приятелям. Александра крепко обнимаю. Будьте здоровы!
Адрес: Г. Пятигорск, Терской области.
Е В Р Анне Александровне Цаликовой .
Эмировская ул., д. Сеферова.
108. А. А. АЛИКОВА — КОСТА ХЕТАГУРОВУ
21 августа 1900 г.
21/VIII
Дорогой Коста!
Обращаюсь к тебе с просьбой, которую, надеюсь, исполнишь, если тебя не затруднит, т.е. не надоело. Попробуй в последний раз обратиться к Г. Тхостову с требованием во что бы то ни стало уплатить остающийся за ним должок или хоть часть его чрез меня; 25 рублей я оставила себе в счет той же суммы, высланной мною тебе в Херсон, так как в настоящий момент очень нуждаюсь в деньгах.
Давно не писала к тебе и потому, вероятно, от тебя не имею вестей; от других слышу, что ты здоров, много работаешь, больше, должно быть, чем следовало бы при твоей слабости; доволен обстановкой и живется вообще хорошо; напиши, верно ли все это и в каком положении твои нервы.
Видеться и поговорить с тобой мне очень, очень хочется; вероятно, недели чрез две-три буду проездом на станции Минеральные Воды и тогда непременно заверну в Пятигорск на несколько часов, если ты будешь настолько свободен, чтобы уделить мне это время. Теперь же ничего не могу сказать нового о себе, разве только что с наступлением дождливых дней вернулись мои обычные бронхиты; вообще плохо в городе проведенное лето отозвалось чувствительно на моем здоровье, в Нальчике мне пришлось пожить очень недолго, а ехать туда теперь уже поздно.
Видела вчера Тасо, он тебе кланяется, Джантемир и все наши домашние — также. От меня привет дорогим друзьям моим — семье отца Александра.
Пиши поскорей. Буду в ожидании твоих вестей.
Твоя Зали.
109. А. А. АЛИКОВА — КОСТА ХЕТАГУРОВУ
10 ноября 1900 г. Петербург
Последнее письмо твое, дорогой Коста, я получила в день и почти час отъезда из Владикавказа, который отложить было уже немыслимо, поэтому поручений твоих не исполнила. Надеюсь, ты успел заняться этими делами во время поездки в горы, если она состоялась. За два месяца отсутствия не имела о тебе никаких сведений, может быть, не откажешь в них теперь, пока я в Петербурге. Приехала сюда вот уже четвертый день и застала Питер в обычном для сезона непривлекательном виде: холодно, пасмурно, отвратительно — полнейший контраст только что оставленному теплому, яркому Парижу, где цветочницы то и дело загораживают дорогу своими тележками, полными чудных благоухающих роз, фиалок и др. Ни с кем еще не виделась: хочу переждать, пока сойдет вечер наших студентов; приняв участие, пришлось бы встречаться с новыми лицами, бывать в домах, где, как мне писали в Париж с просьбой поскорее приезжать, происходят все сборы, приготовления, а мне очень нужно угомониться на некоторое время: каждый день пребывания за границей прошел в суете, беготне... Париж с совершенно своеобразной жизнью, пестрой массой своего населения, множеством достопримечательностей и интересными окрестностями, из которых я успела посмотреть только Версаль и Севр — знаменитую мануфактуру, занимал и увлекал еще более выставки; положительно являлись домой только ночевать, и если потребность в отдыхе не замечалась там, то теперь дает себя знать. Как-нибудь при свидании расскажу тебе все, что удалось понаблюдать, пришлось перечувствовать.
Сколько пробуду здесь, пока не знаю, есть кое-какие делишки, да шубу нужно выписать, иначе замерзну в дороге. Письма от тебя, во всяком случае, жду, сообщи о здоровье, житье-бытье.
Привет моей дорогой семье о. Александра, как они поживают? Есть ли что нового в наших краях?
Адрес мой: Васильевский остр., 9 линия, д. 30, кв. 4.
Пиши. Твоя Зали.
10/Х1