ГУДЗУНА
I
Мир проснувшийся зеленый
Солнце жжет лучом своим.
Гребень острый, ограненный
Щедро позолочен им.
Где подобная пожару,
Ярко рдеет бобона,
Гонит в высь свою отару
Сын Фалвара Гудзуна.
Хмур, помят, в опорках ноги.
Черен — страшно поглядеть.
Будто вставший из берлоги
Раскосмаченный медведь.
Медленно идет тропою.
Свой привычный, давний труд
Начинает. За водою
Утром девушки идут.
Смех сейчас раздастся снова,
Будто зазвенит кувшин.
Но не скажет им ни слова
Гудзуна — Фалвара сын.
Мысли горестные вьются.
Что за жизнь ему дана?
Даже девушки смеются
Над беднягой Гудзуна.
II
Средь обрывистых, ребристых
Скал — площадка есть одна
Ровная. Собачий выступ
Называется она.
Скрытый от людского взора,
Тихий уголок. Вокруг —
Горы, лес и снова горы.
Посреди — зеленый луг.
По зеленой глади луга
Ходит, бродит Гудзуна.
С ним свирель — его подруга.
Льнет к губам его она.
Он играет на свирели
Свету белому всему.
Лес и горы, и ущелье
Вторят весело ему.
III
Сбор орехов кончен. Пеньем,
Смехом даль оглашена.
На веселье приглашеньем
Не обходят Гудзуна.
Сделав вкруг себя преграды
Из ореховых ветвей,
Девушки попрыгать рады
В легкой пляске. Кто ловчей?
Смехом полон луг зеленый...
Смех, и звонкие слова
Повторяют изумленно
Камень, ветер и трава.
Что же смотрит так уныло
Сын Фал вара Гудзуна?
Взгляд пастуший — что затмило?
Дума горькая? Вина?
Не развеселит он взгляда.
Не поднимет головы.
Хочет в танце он преграду
Перепрыгнуть... Но — увы! —
Так невелики успехи.
Взяли ветки парня в плен.
Видно, в мастерстве потехи
Сын Фалвара — не Кермен.
Смех девичий раздается:
— Ну и парень — молодец!
Пусть в могиле встрепенется
От восторга твой отец.
Горестные думы вьются.
Что за жизнь ему дана?
Даже девушки смеются,
Как хотят, над Гудзуна.
IV
Вот и кончен час потехи.
Девушки домой, назад,
Захватив свои орехи
По тропинке вниз спешат.
Опершись на верный посох,
Гудзуна один стоит.
С молчаливого утеса
Долго-долго вслед глядит.
Дума, медленна и жгуча,
Все растет в душе, растет,
Будто грозовая туча
Из-за ближних гор встает.
Почему же, почему же
Он один несчастней всех?
Всех нескладней он, всех хуже.
Как обиден этот смех.
Почему так бесприютно,
Одиноко так ему?
И в любви признаться трудно
К черноокой — почему?
Годы быстрые несутся.
А на сердце — боль одна.
Мысли горестные вьются.
Что за жизнь ему дана?
Пусто, холодно... К свирели
Губы тянутся. Вдали —
Чу! — запели, зазвенели.
Покатились, потекли…
Слушают дубы и липы,
Быстрая волна реки
Обжигающие всхлипы
Страха, маяты, тоски.
V
Есть пещера под скалою.
Глубока, суха она.
Встретились однажды двое
В ней — Бабат и Гудзуна.
С нелюдимым, хмурым взглядом,
Стар Бабат уже и сед.
По горам он с козьим стадом
Ходит много-много лет.
Нерешительно, несмело
Начинает Гудзуна:
— Есть одно такое дело…
Дума жжет меня одна.
Может быть, тебе не мило
Будет то, что я скажу.
Только дальше ждать — нет силы.
Тяжкий груз давно ношу.
Мучаюсь уже давно я.
Встали на пути глаза.
Сердцу не дает покоя
Дочь твоя, старик, Гудза.
Не смотри, что одеянье
Все— лохмотья лишь одни.
Было б в сердце ожиданье,
Что наступят счастья дни.
— Гудзуна, да это ты ли? —
Козопас смеется.— Эк
Размечтался, простофиля!
Глупый же ты человек.
Вон куда хватил ты, паря.
Ну, спасибо. Молоде-ец!
Сам скажи — ну разве пара
Дочь тебе моя, глупец?
Горемыка никудышный!
Как ты смел?! Спаси вовек
От таких зятьев, всевышний.
Ох ты глупый человек.—
Поперхнулся оробело
Сын Фалвара Гудзуна.
И стоит, недвижный, белый,
Как в дневных лучах луна.
Трудно, тяжко сердце бьется.
Что за жизнь ему дана?
Даже козопас смеется
Над несчастным Гудзуна.
VI
В небе ясном и незнойном
Тихая плывет луна.
Светом медленным, спокойным
Вся земля озарена.
Звонким гулом нарушая
Дремлющую тишину,
Под горой река шальная
Гонит пенную волну.
Бешено дробит каменья,
Слепо в скалах путь себе
Ищет — будто бы терпенье
Все растратила в борьбе.
Над рекой бурлящей, грозной,
Где темнеет цагана,
Почему сидит так поздно
Сын Фалвара Гудзуна?
Может быть, вконец устал он
От насмешек и тоски?
И решился вниз со скал он
Броситься — в провал реки?
Нет, бесславною такою
Смертью пасть не хочет он.
Думой светлою, другою
Ум усталый окрылен.
Так умрет — душою слабый.
Средь родных своих теснин
Лучше умереть со славой,—
Думает Фалвара сын.
VII
Тягостное беспокойство.
Весть влетела, как удар:
Движется к ущелью войско,
Во главе его — Мулдар.
Грозный слух, неся волненье,
На большом нихасе
Морг Жаркие слова смятенья
Из людских сердец исторг.
- Трудная пора настала,—
Криками бурлит нихас.
- Ружей и патронов мало,—
Голос слышится,— у нас!
Вот, решительно раздвинув
В кучу сбившийся народ,
Твердым шагом на средину
Кто-то из толпы идет.
Взглядом всех обвел тревожным.
В резком солнечном луче
На боку сверкают ножны.
И винтовка на плече.
— Люди! Угол наш родимый
Никому не отдадим.
Отчий край — не предадим мы!
Встанем дружно, как один.
Одолеем силу силой.
Лучше умереть в бою,
Чем в неволе жить постылой.
Встанем же за честь свою!
Все замолкли. Что за чудо?
Как достойна, как умна
Речь горячая. Откуда
Это все у Гудзуна?
VIII
Утром началось сраженье.
Грянул громом небосвод...
Целый день, ни на мгновенье
Не смолкая, бой идет.
Огненные свищут пули.
Эхо средь камней, лесов
Бьется в безысходном гуле
Тысячами голосов.
Есть нора в безлесных скалах.
Глубока, узка она.
Еле влез в нее усталый,
Запыленный Гудзуна.
Из своей глухой засады
Наглого разит врага.
Не дает врагу пощады.
Меток глаз, верна рука.
Бьются третий день, четвертый...
Вдруг с отвесной вышины
Голос раздается твердый,
Четкие слова слышны:
— Враг подтягивает силы!
Вон он там, на берегу.
Все, в ком сердце не остыло,
Бейте, бейте по врагу!
Огненные свищут пули.
Эхо средь камней, лесов
Бьется в безысходном гуле
Тысячами голосов.
В небе синем, беспредельном
Тучка белая летит.
В страхе притаясь смертельном,
Зверь в расселине сидит.
Но внезапно над рекою
Все замолкло. Тишина...
На дорогу — что такое? —
Смотрит сверху Гудзуна.
Катятся враги со склона.
«Где дигорцы? Путь открыт...»
Кончились у них патроны.
Меткий выстрел не гремит.
Конница рекою льется.
Бьется черная волна.
Три патрона остается
В газырях у Гудзуна.
Три патрона! О, как мало!
Крыльями шумит беда.
Трудная пора настала.
«Может сдаться?.. Никогда!»
Ближе туча подступает...
«Просто так не взять меня!»
Целится, курок спускает —
Первый всадник прочь с коня.
Пятятся в испуге кони.
Снова завязался бой.
В каменном колодце стонет
Воздух, взорванный пальбой.
IX
В час жестокий, сын Фалвара,
Смелый подвиг ты свершил.
Но от вражьего удара
Ты на землю пал без сил.
В дикой, сумрачной берлоге,
Там, где не проходит тишь,
Позабыв свои тревоги,
Мертвый ты теперь лежишь.
Девушка в уединенье
Слез не льет. И в честь твою
Ни в горах, ни у селенья
Башни нет в родном краю.
Но погиб ты не бесславно,
Бедный Гудзуна-пастух.
В битве огненной, неравной
Взгляд твой молодой потух.
По небу идут светила.
Синих гор полет высок.
Одинокая могила...
Камень на могилу лег.
Стынет тишина глухая.
Пусто. Неподвижность сна.
Возле камня отдыхая,
Путник вспомнит Гудзуна.
Встанет. Снова в путь. По склону
Песнь летит, вольна, горда.
Вторят песне изумленно
Дерево, гранит, вода.
Где подобная пожару
Ярко рдеет бобона,
Не прогонит в высь отару
Сын Фал вара Гудзуна.
Где по гальке воды льются,
Где искристая волна
Плещет, больше не смеются
Девушки над Гудзуна.
1934
Мостиздах