Нартские сказания

М О Я О С Е Т И Я

СОСЛАН В СТРАНЕ МЕРТВЫХ

Как-то вечером сидел Сослан на Нихасе. Вдруг видит он: возвращается с охоты печальный Урызмаг. Подняты его плечи и опущена голова.
— Что за беда у тебя, Урызмаг? - спросил Сослан.
И ответил ему Урызмаг:
— Много чего пришлось мне видеть за свою долгую жизнь, но такого дива, как сегодня, никогда не случалось со мной. Охотился я в камышах. Вдруг гляжу: точно солнце засияло среди камышей, и увидел я на поляне оленя - восемнадцать рогов сосчитал я на его голове. На полет стрелы приблизился я к оленю, прицелился и только хотел пустить стрелу, как вдруг рассыпались все мои стрелы и исчезли куда-то - ни одной не осталось в колчане. Выхватил я свой меч, но выскочил меч мой из рук, и один, верно, бог знает, куда исчез он. Олень мгновенно умчался. Погнался я за ним, но он словно сквозь землю провалился, даже следа не осталось. Что за олень - шерсть на нем золотая была!
Никак не мог заснуть Сослан. Всю ночь проворочался он с бока на бок. В тот ранний час, когда отделяется день от ночи, накинул он на плечи бурку, взял лук и колчан, привесил свой меч, и вот — погляди на него! — идет он уже в тех камышах, в которых встретил Урызмаг оленя. И только солнце взошло и первые его лучи проникли сквозь камыши, в их свете увидел Сослан оленя. Спокойно лежал олень на полянке, жевал свою жвачку, и солнечные лучи, отскакивая от золотой его шерсти, казались тоньше самых тонких иголочек и кололи Сослану глаза — до того они были ярки.
— Если бы попал мне в руки этот зверь, не было бы славнее меня среди нартов, — тихо сказал себе Сослан.
Крадучись, от травинки к травинке, стал Сослан подползать к оленю. Вот на полет стрелы приблизился он к нему, приложил стрелу к луку. «Боже, сделай так, чтобы этот зверь не ушел от меня», — взмолился Сослан, целясь в оленя. И только хотел он пустить стрелу, как вдруг исчезла его стрела. Схватился Сослан за колчан свой - ни одной стрелы не осталось там. Но даже с места не сдвинулся олень - спокойно жует свою жвачку.
«Неужто опозориться мне?» - подумал Сослан и, выхватив свой меч, одним прыжком достиг оленя. Но олень опередил его, вскочил и направил свой бег в сторону Черной Горы. «Нет, не уйдешь ты от меня», — подумал Сослан и устремился за ним.
Взбежал олень на Черную Гору и скрылся в глубокой пещере. Не знал Сослан, что под видом оленя преследовал он дочь Солнца Ацырухс, которую оберегали семь уаигов. Гонясь за оленем, бежал Сослан по пещере, и вдруг увидел он перед собой семиярусный замок. Открыта дверь нижнего яруса. Вошел Сослан и видит: попал он в покой для гостей. Сел Сослан на скамью, на стене над головой его висел многострунный фандыр, искусно вырезанный из березового нароста. Снял его Сослан со стены и заиграл чудесную песню. Так играл он, что на звуки его фандыра слетелись птицы и сбежались звери. Закачались в лад песне высокие стены замка, и горы стали подпевать Сослану. И вдруг вбежали в покой два маленьких мальчика. Сослан, продолжая играть на фандыре, сказал им:
—     Я нарт Сослан, тот самый, что не может жить без пиров или без войны.
Убежали мальчики. Всё вверх, с яруса на ярус, бежали они. И вот поднялись они на самый верхний — седьмой — ярус, где жили семь уаигов. И сказали им мальчики:
—     Чудесный гость посетил нас. Он в покое, для гостей отведенном, играет на фандыре. Когда вошли мы, он сказал нам: «Я нарт Сослан, тот самый, что не может жить без пиров или без войны».
И сказали тогда уаиги мальчикам:
—     Бегите к Сослану и скажите ему: «Если тебе нужен пир, мы пошлем к тебе Мать, если же тебе нужна война, мы пошлем к тебе Отца».
Прибежали мальчики к Сослану и передали ему слова уаигов.
—     Для чего мне сейчас пир? — сказал Сослан. — Если есть война, то дайте мне войну.
И когда прибежали мальчики к уаигам и передали им ответ Сослана, спустились уаиги из замка и стали на черном камне оттачивать свои ножи, те ножи, которые были у них в руках, когда вышли они из утробы матери.
Стоял во дворе жертвенный стол — на нем приносили в жертву животных. Выволокли уаиги Сослана к этому столу, разложили его на нем и стали рубить его своими ножами, крича при этом:
—     Так вот та собака, собакой рожденная, которая недает спокойно пастись любимому нашему оленю!
И яростно рубили они его своими ножами. Но ни единой царапины не оставляют ножи их на булатном теле Сослана. Увидели уаиги, что только тупятся ножи их, а Сослан по-прежнему невредим, и тогда освободили они Сослана и говорят:
—     Пусть питомица наша - дочь Солнца Ацырухс скажет нам, что сделать с ним.
Пришли уаиги к дочери Солнца и сказали ей:
—     Необычный гость посетил нас. Называет он себя нартом Сосланом. Мы хотели принести его в жертву, но наши ножи не берут его.
Услышала дочь Солнца имя Сослана и сказала:

Если это Сослан, то он суженый мой.
А как узнать нам, правда ли это Сослан или нет? -испросили уаиги.
У Сослана между лопаток есть черное родимое пятно.

Пошли уаиги в покой для гостей и попросили Сослана раздеться и показать им свою спину. Черное родимое пятно оказалось у него как раз между лопаток. Когда узнала об этом Ацырухс, сказала она своим воспитателям уаигам:
— Пойдите к нему и будьте к нему ласковы и договоритесь с ним о выкупе, достойном меня. Нарты — люди щедрые. Постарайтесь взять с него побольше сокровищ.
Опять пришли уаиги к Сослану. Ласково похлопали они его по плечу, ты, мол, зять наш, и каждый сказал ему доброе слово. Потом повели они его к Ацырухс и показали ему его невесту. И только после этого пригласили они жениха в свои покои, сели в ряд на скамью и повели с ним разговор о выкупе. И сказали уаиги Сослану:
— Выкуп твой за невесту будет такой: построишь ты нам на берегу моря замок, весь из черного железа, и на четырех углах этого замка пусть растет по листу дерева Аза. И еще пригони нам три сотни зверей: и чтобы в первой сотне были олени, в другой сотне — серны, а в последней сотне — всевозможные звери.
Не стал возражать Сослан, услышав о подобном выкупе, но как было не опечалиться ему? Встал он со своего места, простился с уаигами и, низко опустив голову и подняв плечи, вернулся он к своему очагу. И, вернувшись, так сказал он Шатане:

Под защитой семи уаигов растет дочь Солнца Ацырухс. Согласилась она выйти за меня замуж, но тяжелый выкуп потребовали у меня уаиги за невесту. Потребовали они, чтобы выстроил я на берегу моря черный железный замок и чтобы на каждом из четырех его углов выросло по листу дерева Аза, и чтобы три сотни диких зверей пригнал бы я им. И в одной бы сотне были одни олени, а во второй — только одни серны, а в третьей - всякого рода другие звери. Выкупа мне такого не собрать. Но нет сил у меня отказаться от красавицы, подобной Ацырухс.
Сядь-ка рядом со мной, — сказала Шатана, — да послушай, что я скажу. Большой выкуп берут с тебя, но если поступишь ты так, как я скажу тебе, то сможешь ты собрать его. Черный железный замок построить легко. Когда возьмешь ты мое чудесное кольцо, пойдешь с ним на берег моря, только очертишь ты этим кольцом широкий круг, как сразу воздвигнется в этом кругу черный железный замок. Три сотни зверей тоже собрать нетрудно. Я попрошу для тебя у Афсати свирель, ты в этом большом замке заиграешь на свирели, и звери сами придут во двор замка. Труднее всего добыть листья с дерева Аза, потому что не растут они в этом мире. Это дерево из Страны Мертвых. И только властелин Страны Мертвых Барастыр может дать их тебе. Вот если бы умершая жена твоя Бедоха замолвила бы за тебя слово Барастыру, тогда, пожалуй, дал бы он тебе эти листья.

—     Тогда прощай, мать моя, — тут же сказал Сослан, — отправляюсь я в Страну Мертвых.
И ни слова не успела Шатана ответить ему, как вскочил он на своего упругокопытого коня и уехал.
—     А ведь этот сумасброд, чего доброго, правда отправится в Страну Мертвых, — подумала Шатана.
Разожгла тут Шатана очаг и приготовила много обильной еды, потом вышла она на свалку, нашла там дохлую кошку и дохлую собаку, принесла их к себе в дом, положила дохлятину рядом с обильными кушаньями и все это вместе — и хорошее, и плохое — посвятила своим покойникам.
—     Вот теперь, если войдет Сослан в Страну Мертвых, я все буду о нем знать, — сказала Шатана.
А Сослан в это время стоял уже у железных ворот, что вели в Страну Мертвых.

Аминон, открой мне ворота! — крикнул Сослан привратнику.
Когда умрешь ты, сами откроются перед тобой эти ворота, — ответил ему Аминон. — Не может живой войти в Страну Мертвых, и не властен я открыть тебе эти ворота.
Я знать ни о чем не хочу, открывай скорее ворота, — крикнул ему Сослан.

— Ты, я вижу, силен и надеешься всего достичь своей силой, — ответил ему привратник.
Видит Сослан: не открывает ему добром привратник ворота. Изо всей силы рванул он их и въехал в Страну Мертвых. Но только миновал он ворота, множество людей в полном вооружении бросилось к нему навстречу.
— Да настигнет тебя черный день, Сослан! Мы давно ищем тебя, и теперь тебе уже не спрятаться от нас, — угрожая, кричали они и, замахиваясь оружием, бросались на него.
Но, чудо, никто из них не может ни ударить его, ни схватить, ни коснуться его. И дивясь этому и раздумывая, что бы это могло значить, продолжал он свой путь.
Велика Страна Мертвых. Долго ехал он по горам и равнинам, переезжал через озера и реки и вот въехал он на широкую равнину, и всюду на ней стоят столбы и деревья, на которых кто за ноги, кто за руки, кто за язык, а кто за шею повешены люди, и под каждым разложен костер, раскаленные булыжные камни горят неугасимо.

О, Сослан, освободи нас! Избавь нас от мук, Сослан! — вдруг закричали все повешенные, увидев Сослана.
Не может Сослан помочь вам! — ответил им Сослан и отвернулся.

Только он подивился этому диву, и вот перед ним другое: большое озеро видит Сослан, и все оно кишит змеями, лягушками и другими гадами, и среди всей этой нечисти плавают в озере люди, то выныривают на поверхность, то вновь исчезают под водой.

Эй, Сослан, помоги нам, будь защитником нашим, спаси нас! - закричали, увидев его, эти несчастные.
Ничем не может помочь вам Сослан, — ответил им Сослан и поскакал дальше.

И опять перед ним широкая равнина. Богатые хлеба колышутся на ней. И никогда не видел Сослан, чтоб рядом колосились все виды злаков. И здесь же тучные стада пасутся в густой траве, и хищные звери пробегают между стад. Но не трогают они скота, и скот не боится их.
Большая спокойная река протекала по той равнине, и на берегу той реки множество девушек, обняв друг друга, вели торжественный симд, нартский танец. Множество обильных яств расставлено на зеленой траве, но никто не прикасается к ним.
Увидели девушки Сослана и обрадовались ему:

Сослан! Сослан! Земные духи или небесные привели тебя к нам? Конечно, не игра счастья, а только мужество твое привело тебя сюда, иначе как бы вошел ты в Страну Мертвых без шубы, в которую облекают умерших? — обступив Сослана, говорили девушки.
Накормили бы вы меня, я хочу есть, — сказал им Сослан.
Спляши сначала с нами, и тогда мы покормим тебя, — ответили девушки.

Что ж, слез с коня Сослан, выбрал двух самых красивых девушек и встал между ними. А так как был Сослан неистов во всем, загорелась кровь его, и крепко сжал он руку одной из девушек, но не получил никакого ответа. Еще крепче сжал он ее руку, и тут вдруг вырвалась она с неожиданной силой, схватила Сослана за руку, швырнула его, и очутился он на самой середине широкой реки. Трудно плыть Сослану в тяжелых доспехах, тянут они его вниз, захлебывается Сослан, исчезает под водой.

Простите меня, девушки, ошибся я, вижу, что ошибся, - крикнул Сослан.
Нужно простить его, - закричали девушки.

И вот та красавица, которую обидел Сослан, вошла в воду, подала руку, помогла выйти на берег и так сказала Сослану:

То, что позволено людям на земле, не позволено здесь.
Ну, что ж, — сказал Сослан, — теперь накормите меня, а то голоден я.
Оставайся здесь с нами, не стремись больше в мир живых, и так же, как мы насыщаемся одним лишь видом еды, так же и ты будешь сыт, глядя на яства, и есть тебе не захочется, - сказала ему девушка.
Не хочу я жить в такой стране, где насыщаются только видом вкусной еды, хочу я вернуться обратно в Страну Нартов, — сказал Сослан девушкам и погнал дальше своего коня.

Далеко ли, близко ли отъехал Сослан, как видит, перед ним новое диво. На обледенелом утесе неподвижно сидят покрытые льдом старики. И бритвы, изо льда выточенные, сами бреют им бороды, с корнем вырывая волосы и полбороды оставляя. Подивился Сослан и проехал мимо.
Недалеко отъехал он, как поднялся перед ним, весь выкованный из серебра, красивый замок. И в большие открытые окна этого замка видно, что сидят там на золотых скамьях почтенные старые люди, расставлено перед ними обильное угощение, и напитки пенятся в чашах. Изобильна еда на столах, но ни к чему не прикасаются старцы.
Поскакал Сослан дальше, и видит он: тащится на высокую гору старик. За спиной у него корзина, в которой навалены тяжелые камни. Но нет дна у этой корзины, высыпаются из нее камни, снова укладывает их старик в корзину, снова высыпаются они, и нет конца этой работе.
Удивился Сослан, поскакал дальше, и вот перед ним зеленый луг. Вол пасется на этом лугу. Трава на лугу по пояс, но не ест вол эту траву — жадно жует он бороду какого-то старика, и мучается старик. «Вот это уж диво, так диво, — подумал Сослан. — Чтобы вол, когда вокруг него столько свежей травы, жевал бы сухую жесткую бороду?» И не успел он еще подумать над этим дивом, а перед ним уже новое.
Река перед ним, и на ней остров. С берега на остров мост перекинут, и не шире он, чем острие ножа. А на острове том сидит в яичной скорлупе голый старик.
Едет Сослан дальше своей дорогой.
На дороге лежит мерзлый труп коня, и по обе стороны безмолвно сидят женщина и мужчина. «Что это еще такое?» — подумал Сослан, но ничего не спросил он у сидящих и отправился дальше.
И вот видит Сослан: лежат рядом муж и жена, под ними большая воловья шкура, накрыты они такой же шкурой, но никак не могут они уместиться — тянут, отнимают шкуру друг у друга. И только миновал Сослан это диво, как перед ним уже новое. Тоже лежат перед ним муж и жена. Заячья шкура подостлана под ними, заячьей шкурой накрыты они, а видно, что им тепло и просторно. А тут же, неподалеку, новое диво. Снова видит Сослан женщину и мужчину. Женщина ладони горстью сложила, а мужчина ей в ладони пламя изо рта изрыгает.
Поехал Сослан дальше, и тут ахнул он от изумления. Глубокими трещинами прорезанная гора перед ним, и ползает по этой горе женщина. Толстой иглой зашивает она трещины на горе, устала, видно, бедняжка, потом обливается, а покоя не знает. Пожалел Сослан ее, подивился и поехал дальше.
Видит: трудится еще одна женщина, сбивает она сыр в большой деревянной кадке. Молоком полна эта кадка.
Должен бы уже получиться большой круг сыра, но вот вынула женщина только что сделанный сыр из кадки, и еле видно его на ладони, не больше он зерна просяного.
А тут же неподалеку другая женщина и тоже делает сыр — зачерпнет она ложку молока, и получается у нее сыр величиной не меньше горы.
Раздумывая над тем, что видел, проехал Сослан мимо. И вот перед ним еще одна женщина, распростерта она на земле лицом вверх, и с бешеной силой, но вхолостую, вертятся на ее груди жернова.
«Удивительнее этого я ничего не встречал», — сказал Сослан, и тут же, неподалеку, увидел другую женщину. Вертятся на груди ее такие же жернова, но в порошок размалывают они куски черного камня.
Едет Сослан дальше и видит все новые и новые дива. Вот женщина грудью своей ящериц кормит.
«А эта чем провинилась?» — подумал Сослан. И только подумал, как перед ним другая женщина. Громадные куски сукна и кумача вылезают из ее ноздрей, а правая рука горит пламенем неугасимым. «А это еще что за диво? В чем провинилась эта несчастная?» — подумал Сослан.
Едет Сослан дальше, и вот перед ним склеп. Сидит в том склепе голый малютка, в чем мать родила. Сукровица сочится из ноздрей мальчика, и кровь течет из его горла. Пожалел Сослан мальчика и опять отправился дальше.
Раскинулась перед ним поляна. На этой поляне играют и резвятся разного возраста дети, но грустно было смотреть на них Сослану — так неладно были они одеты. Одни босые, а чувяки за пояс засунуты, другие без поясов, пояса их висят на шее, третьи без шапок, шапки засунуты за пазуху. Обрадовались они, увидев Сослана, бросились к нему, и кто называл его отцом, а кто матерью. Пожалел их Сослан, слез с коня, каждого обласкал и на каждом поправил одежду. И когда сел он на коня и отправился дальше, дети вслед кричали ему:
— Да будет у тебя прямая дорога, Сослан! Пусть во всем тебе будет удача и пусть благополучно завершится то дело, за которым ты приехал сюда!
И долго слышал Сослан, как кричали они ему вслед хвалу и благодарили его.
Едет Сослан и видит перед собой раскрытые ворота. Въехал он в эти ворота, а за воротами лежит сука, и видно, что скоро ей время ощениться. Крепко спит сука, но из чрева ее вдруг залаяли на Сослана щенята.
Немало дивился Сослан этому чуду и вдруг видит, на краю обрыва насыпана куча проса. Возле нее спорят друг с другом мешок и переметная сумка. Мешок говорит: «Я вмещаю больше, чем ты». И отвечает ему сумка: «Нет, я вмещаю больше тебя». Тогда мешок зачерпывает проса, наполняется им доверху и высыпает это просо в переметную сумку. Но даже до половины не наполняется сумка. А потом переметная сумка набирает проса, высыпает в мешок это просо — переполняется мешок, и через край сыпется просо.
Не понял Сослан, что должен значить этот спор, и поехал дальше. Растут среди равнины три молодых дерева с гладкими, точно обточенными стволами. И два чувяка - один из свиной кожи, а другой из сафьяна -наперегонки лезут по дереву. Но вот соскользнул чувяк из сафьяна и остался внизу, а чувяк из свиной кожи дополз до верхушки дерева.
«Что это еще за невидаль? - подумал Сослан. - Да разве может такое быть, чтобы чувяк из свиной кожи взял верх над сафьяновым чувяком?»
Вечер наступил в Стране Мертвых. Остановился Сослан на берегу реки и решил переночевать там. Разнуздал он коня, снял подушку с седла, положил ее под голову и тут же заснул. Недолго проспал он и, проснувшись, видит: сам он спит на зеленой траве, а другой берег реки покрыт белым снегом.
Подивился этому Сослан, оседлал коня и отправился в путь.
Вдруг видит он: через всю равнину, до самых гор, протянута веревка, и так она толста, что ни поднять ее, ни перескочить на коне невозможно.
«Что делать?» — подумал Сослан, но тут вдруг свернулась веревка и далеко в сторону укатилась.
Удивился Сослан и поехал дальше.
И вот перед ним высокий курган, горят на нем костры, кипят, бурлят три чана, но горят в кострах не сучья древесные, а рога оленьи. Два крайних чана кидают друг другу куски мяса — жирные ляжки и ноги, кипят и бурлят вовсю, а среднему чану и капли супа не достается, сухой шипит и чадит он.
«Чтобы это значило? — подумал Сослан. — Крайние чаны друг другу мясо кидают, почему же среднему ничего не перепадает?»
Только отъехал Сослан, и опять перед ним чудо: у края дороги в жестокую схватку вступили женский платок и мужская папаха. То платок одолевает папаху, то папаха возьмет верх над платком. Долго ждал Сослан, кто же из них кого одолеет. А потом вдруг стали они перед ним на дороге рядком — платок и папаха.
«Что бы это могло быть? На счастье это мне или на горе?» — раздумывает Сослан и едет дальше. Видит он, валяется на дороге переметная сума. «Эта сума мне пригодится», — подумал Сослан и захотел поднять ее ручкой плети, но переломилась ручка, и не смог Сослан поднять суму.
«Что это сталось со мной? — подумал Сослан. — Обычно на всем скаку я схватываю и подымаю всадника, а эту суму даже с места не сдвинул!» Спрыгнул он с коня, схватился рукой за суму, но не может поднять ее. Схватился он за нее обеими руками, понатужился, по колено угряз в землю, а суму так и не поднял. От удивления остановились глаза Сослана. В безмолвии и неподвижности постоял он, потом вытащил ноги из земли, оставил суму на дороге и поехал дальше.
Валяется на дороге пестрый клубок ниток. «Пригодятся мне нитки в пути», - сказал Сослан, слез с коня, схватился за конец нитки и стал мотать нитку на руку. Сколько ни мотает Сослан, а клубок не уменьшается. Видит Сослан, что опять перед ним какое-то диво, бросил клубок и поехал дальше.
Только проехал Сослан немного, опять перед ним клубок ниток. Катится клубок, разматывается, а нитки снова наматываются на него, и не может клубок размотаться. «Что бы это могло значить?» - сказал себе Сослан и поехал дальше.
Вдруг третий клубок — клубок суровых ниток - выкатился под ноги его коня. Погнал Сослан коня, обогнал клубок и оглянулся, видит, клубок бьет его коня по задним ногам. Ускорил Сослан бег коня, отстал клубок. Встревожился тут Сослан. «Уж не настигает ли меня беда какая?» — подумал он. И только подумал, вдруг видит, на почетных креслах сидят старики, предки нартов, перед ними — столы. Много на них всякой еды и напитков наставлено, и тут же с краю столов лежат дохлая кошка и дохлая собака. Смотрят старые нарты на обильную еду, но не прикасаются к ней. Как тут было не обидеться Сослану! «Кто же это так угостил наших стариков плохим и хорошим?» — подумал Сослан.
Поехал он дальше.
И вот перед ним его любимая Бедоха, но нет головы на ее плечах. Соскочил Сослан с коня, горько заплакал. Окружили его другие мертвецы.

Где же голова жены моей? — роняя горькие слезы, спрашивает Сослан. — Я ведь всю Страну Мертвых проехал, только чтобы повидать ее.
Не печалься, - ответили ему мертвецы. - Скоро и голова ее будет здесь.

И верно, прошло немного времени, и голова Бедохи очутилась на ее плечах и срослась с телом.

Что с тобой, мой милый? Почему с кровью перемешаны твои слезы? О чем печалишься ты? — обращается к нему Бедоха.
Да как же мне не плакать? — ответил Сослан. — Когда я приехал сюда и увидел, что на теле твоем нет головы, не мог я сдержать слез своих.

Радостна была встреча Сослана и Бедохи. И спросила Бедоха мужа своего Сослана:
—     Какие духи, земные или небесные, принесли тебя сюда живым и в доспехах? Ни один живой не попадал до сих пор в Страну Мертвых.
И сказал ей Сослан:
—     Дочь Солнца Ацырухс, семи уаигов питомица, согласилась стать моей женой. Но потребовали от меня уаиги трудного выкупа: должен я пригнать им три сотни зверей, построить замок из черного железа и чтобы на каждом углу этого замка росли листья дерева Аза. Вы строить замок и пригнать три сотни зверей — это в моих силах, но Аза-дерево растет только в Стране Мертвых. Вот и приехал я к тебе, чтобы попросила ты для меня эти листья у Барастыра, повелителя Страны Мертвых.
—     Я сделаю для тебя то, что ты просишь, - ответила ему Бедоха. — Ну, а ты расскажи мне что-нибудь новое о чудесах земного мира.
—     Какие у нас чудеса, Бедоха! Все чудеса находятся у вас, в Стране Мертвых. Нет на земле ничего такого, чему стоило бы удивляться.
И начал Сослан рассказывать ей все сначала, как спорил он с Аминоном и силой сорвал ворота, как кинулись на него вооруженные люди, грозили ему, бросались на него, наносили ему удары, но не чувствовал он этих ударов.
—     Нет в этом никакого дива, — ответила Бедоха. — Тебя встретили враги твои, смерть от руки твоей нашедшие. Пока ты живой, они не могут причинить тебе зла. Но после смерти твоей они будут тебя беспокоить.
—     Видал я широкую равнину, — рассказывает Сослан Бедохе. - И много людей повешено там на столбах и деревьях. Кто повешен за руку, кто за ногу, кто за язык, кто за шею. Под каждым из них пылает костер, и горят в
тех кострах громадные камни. Кто это наказал их так жестоко?
—     Они сами себя наказали, — ответила Бедоха. — Много плохого сделали они в Стране Живых, а теперь в Стране Мертвых мучениями оплачивают свои плохие дела. Владыка Страны Мертвых каждому назначил муки в меру грехов его — один в год мучается три дня, а другой мучается в год три недели, а есть и такие, кто мучается еще дольше.
—     Поехал я дальше и вижу озеро, наполненное лягушками, змеями и всякими мерзкими гадами. И множество людей плавают там между гадов, то выныривают они, то вновь погружаются в воду. Просили они меня, чтобы я спас их. Я же ответил им, что бессилен Сослан в Стране Мертвых. Что же они сделали, бедняжки?
—Ты видел озеро Ада. Те, кто при жизни крал и обманом присваивал чужое, теперь, по обычаю Страны Мертвых, несут они наказание в озере Ада, — сказала Бедоха.
—Поехал я дальше и снова увидел широкую равнину. Густыми хлебами была покрыта эта равнина, и много разных злаков колосилось на ней. И еще чудеса - хищные звери ходят там рядом с домашним скотом и не трогают его. Большая река течет по этой равнине. Множество девушек пляшут симд, и всяческие кушанья и напитки стоят на берегу. Я сказал им, что голоден, но они ответили мне, что если не буду я стремиться обратно в земной мир, то тогда буду я сыт одним только видом еды. Я ответил им, что не по душе мне страна, в которой насыщаются только глядя на еду. Что это было за чудо?
—Ты посетил равнину Рая, — ответила ему Бедоха. — А девушки эти умерли, еще не выйдя замуж. Кушанья же, которые стояли на берегу, это то, что посвящено им их родными. И, по обычаю Страны Мертвых, они сыты одним лишь видом этих даров.
—Поехал я дальше, и вот передо мною новое чудо. Сидят старики, совсем обледенели они, и ледяные бритвы бреют их бороды, то с корнем вырывая волосы, то оставляя пучки волос на лице.
—Это те, кого народ выбирал судьями, считая их праведниками. Но неправедно они судили — всегда брали сторону богатых и за взятку или по знакомству помогали им. Теперь, по закону Страны Мертвых, платят они за свои грехи.
—     Поехал я дальше, — рассказывает Сослан. — Вижу серебряный замок. Почтенные старые люди сидят там на золотых скамьях, перед ними на блюдах стоит много обильной и вкусной еды, пенятся в чашах напитки, но никто ко всему этому не прикасается.
И ответила Бедоха Сослану:

Эти люди во время земной своей жизни ни у кого не крали, любили бедных и помогали им. За это награждены они здесь Барастыром. А не прикасаются они к яствам потому, что, по закону Страны Мертвых, они сыты одним лишь их видом.
Поехал я дальше и вижу: тащится в гору старик и несет он на горбу своем в корзине без дна песок и камни. Высыпаются песок и камни, он их собирает снова, и опять высыпаются они. За что суждена ему эта бесконечная работа? — спросил Сослан.
Этот человек в земной своей жизни, где мог, отрезал лишнее от земли соседа и у каждого бедняка норовил украсть лоскуток земли, чтобы составить себе богатство. Вот теперь и расплачивается он за это.
Дальше поехал я и вижу новое диво: стоит вол в высокой, по пояс, траве, но не ест он траву, а жадно жует бороду старика. Ну, как не удивляться тому, что вол вместо зеленой травы жевал сухие седые волосы?
И этому не надо удивляться, — сказала Бедоха. - При жизни своей этот старик, когда ему случалось в рабочую пору брать в супрягу чужого вола, давал своему волу свежую траву, а чужому — объедки. За это теперь и принимает он страдания от вола.
Дальше поехал я. Вижу, с берега мост переброшен на остров. Острию ножа подобен тот мост. Сидит на острове старик в яичной скорлупе.
Всю свою жизнь нелюдимым прожил старик этот на земле. Ни в будни, ни в праздники не звал он к себе гостей, вот и приходится ему теперь в Стране Мертвых проводить в одиночестве долгие дни.
Поехал я дальше, — говорит Сослан. — И вижу, лежит на дороге замерзший труп коня. Сидят около него мужчина и женщина.
Эти люди при жизни были скупцами. То, что добыли они своими трудами, напрасно пропадало у них — даже для себя жалели они свое добро. Вот и приходится им в Стране Мертвых утолять голод мерзлой кониной, — сказала Бедоха.
Проехал я дальше и вижу: лежат рядом муж и жена. Разостлана под ними большая воловья шкура, и другой такой же шкурой они накрыты. Каждый из них тянет шкуру в свою сторону, но не хватает ее на обоих. Почему это так? — спросил Сослан.
Оттого это так, — ответила Бедоха, — что эти муж и жена при жизни не любили друг друга, всю жизнь укоряли друг друга. И видишь - в Стране Мертвых остались они такими же, какими были на земле.
А неподалеку, — сказал Сослан, — увидел я других супругов. Подстелена под ними заячья шкурка, другой заячьей шкуркой они накрыты, а видно, что им тепло и просторно.
Что же тут достойно удивления? — спросила Бедоха. - Горячо любили они на земле друг друга, и здесь, в Стране Мертвых, греет их земная любовь.
Поехал я дальше — вдруг вижу женщину и мужчину. Изрыгает мужчина изо рта своего огненное пламя женщине в ладони.
По своей вине мучаются они, — сказала Бедоха. — Живя в большой семье, они втихомолку готовили для себя отдельно обильную еду. Вот теперь и оплачивают они своими страданиями эту кражу. Три дня в году определил им владыка Страны Мертвых терпеть такие мучения.
А еще видел я женщину. Толстой иглой зашивала она трещины гор. Видно, что не под силу ей, бедняжке, такая работа, но не может она хоть на время оставить ее, чтобы отдохнуть.
При жизни эта женщина обманывала мужа. Любила она другого мужчину и для любовника своего шила, не ленясь, мелким и быстрым стежком. Но ленилась она обшивать своего мужа, с ворчанием, крупными стежками шила его одежды, и на бедняге все разлезалось. Вот теперь и платит она здесь, по обычаю Страны Мертвых.
Поехал я дальше. Гляжу — в большой деревянной кадке, до краев наполненной молоком, готовит женщина сыр. Вынула она свой сыр, а он у ней получился не больше просяного зерна. А тут же рядом другая хозяйка из ложки молока приготовляет сыр, и он не меньше горы величиной. Удивительно мне показалось это, — сказал Сослан.
Нечему тут удивляться, — сказала Бедоха. — Та, у которой видел ты кадку, полную молока, и при жизни была богата — сто коров было в ее хозяйстве, всегда с избытком было у нее молочного. Но даже по праздникам кусочка сыра не могла у нее допроситься бедная соседка. Всегда отвечала она, что нет у нее сыра. А та, которая здесь, в Стране Мертвых, из ложки молока делает сыр величиной с гору, при жизни имела только одну корову. Но, будь то праздник или будни, если просил у нее что-нибудь неимущий, не было случая, чтобы она отказала. И вот ты видишь, что происходит с ними обеими в Стране Мертвых.
Недалеко уехал я, — рассказывает Сослан, — и вдруг вижу: лежит на земле женщина, и на груди ее вхолостую вертятся огромные жернова. Долго раздумывал я над этим и так ничего и не придумал.
При жизни на чужой мельнице молола она не спросившись, и ты видел теперь, как наказана она.
А неподалеку — другая женщина. На груди ее тоже вертелись большие жернова и мололи они куски черного камня.
А эта женщина на земле крала муку из чужого помола. Видишь, какими мучениями платит она за это в Стране Мертвых!
Видел я еще одно страшное диво — к груди женщины ящерицы присосались. За что ей такие мучения?
Бывало, при жизни, — ответила Бедоха, — ей приносили ребенка, чтобы она покормила его грудью. Она соглашалась, прикрывала ребенка платком, но груди ему не давала. И теперь, по обычаю Страны Мертвых, платит она здесь свои долги.
Видел я еще одну женщину. Из ноздрей ее лезут лоскуты сукна и кумача, а правая рука горит синим пламенем. Что еще за диво?
При жизни была швеей эта женщина. И всегда отрезала она себе от каждого куска ткани, которую давали ей шить. Теперь здесь расплачивается за это, — ответила ему Бедоха.
Ехал я мимо склепа. Сидел там голый мальчик. Сукровица капала из ноздрей его, и кровь струилась у него изо рта. Как было мне не удивиться этому?
И этому не удивляйся, — сказала Бедоха. - При жизни не слушал этот мальчик матери и отца, мучил их, и не одно и не два родительских проклятья упало на его голову. А теперь он раскаивается и плачет так горько, что сукровица капает у него из носа и кровь льется у него изо рта.
Поехал я дальше и увидел широкую поляну. На ней играют и резвятся разного возраста дети. Но грустно мне было смотреть на них - так неладно были они одеты. Одни - босые, а чувяки засунуты за пояс, другие без шапок, а шапки их засунуты за пазуху. Кинулись они ко мне. Кто называл меня отцом, а кто матерью своей. Как было мне не пожалеть их. Слез я с коня, обласкал их, на каждом поправил одежду. А когда я уезжал, они кричали мне вслед: «Да будет у тебя прямая дорога, Сослан! Пусть во всем будет тебе удача и пусть благополучно завершится то дело, за которым ты приехал сюда».
Это были дети, умершие в сиротстве, — сказала Бедоха. — За то, что ты их приласкал, исполнится все то, что они тебе пожелали.
Еще видел я, — сказал Сослан, — у раскрытых ворот лежала сука, и видно, что скоро время ей щениться. Крепко спала она, но из чрева ее вдруг залаяли на меня ее щенята. «Что бы это могло значить?» — подумал я.
А значит это, что наступит такое время, — сказала Бедоха, — когда станут старшие слушать советов младших.
Видел я: спорят мешок и переметная сума о том, кто из них больше вместит в себя проса. Зачерпнул мешок проса, и доверху наполнился он. Потом высыпал он это просо в переметную суму, но даже наполовину не наполнилась сума. А потом набрала проса переметная сума, высыпала его в мешок, переполнился мешок, и через край посыпалось просо. Что это еще за диво?
Ты ведь нарт, — сказала Бедоха. — Так чему же ты удивляешься? Наступит такое время, когда большому и малому, знатному и безродному будут давать не больше, чем нужно ему для хорошей жизни.
Поехал я дальше, — сказал Сослан. — И увидел: три дерева стоят среди равнины, и гладки, точно обточены, их стволы. И увидел я два чувяка - один из свиной кожи, другой из сафьяна. Наперегонки лезут они на дерево. Но вот соскользнул чувяк из сафьяна и остался внизу, а чувяк из свиной кожи дополз до верхушки дерева. Как же не удивляться мне тому, что чувяк из свиной кожи взял верх над сафьяновым чувяком?
Чувяк из свиной кожи носят простые люди, а чувяк из сафьяна — благородные, — ответила Бедоха. - Но придет время, и простые люди возьмут верх над благородными и поведут их за собой.
Поехал я дальше. Гляжу, от равнины до самых гор протянута веревка. И так она толста, что нельзя под ней ни пройти, ни проехать, а перескочить ее тоже нельзя. Вдруг свернулась веревка и далеко в сторону укатилась. Удивился я, но не понял, что это значит.
Вижу я, что ты и впрямь ничего не понял на своем пути, — сказала Бедоха. — А значит это то, что под конец весь мир станет для людей открытою дверью.
Поехал я дальше, — говорит Сослан. — Вижу, опять протянулась веревка от гор до равнины и тут же смоталась она опять к горам.
Это значит, что люди, которые с гор спустились на равнину и нашли там хорошую жизнь, со временем снова вернутся в горы, — сказала Бедоха.
Поехал я дальше, вижу высокий курган, зажжены на нем костры, и висят над ними три чана. Но не сучья древесные горят в этих кострах, а рога оленьи. Два крайних чана кидают друг другу куски мяса - жирные ляжки и ноги. И кипят, бурлят они вовсю. А среднему чану и капли супа не достается — сухой шипит и чадит он. Скажи мне, что это за диво?

— И этому не удивляйся, — ответила Бедоха. - Настанет такое время, когда самые дальние народы станут друг для друга родными братьями и будут они в беде помогать друг другу. И враждовавшие семьи забудут вражду свою и станут друг другу ближе, чем родичи.
— Только отъехал я и опять вижу чудо: у края дороги в жестокую схватку вступили друг с другом женский платок и мужская папаха. То платок одолеет папаху, то папаха возьмет верх над платком. Долго боролись они, и вдруг дружно, рядком стали они передо мной. Долго гадал, что это значит, да так и не разгадал.
—А это, — сказала Бедоха, — предвещает такое время, когда женщина и мужчина будут во всем равны и когда верх не будет брать мужчина потому лишь, что он мужчина.
—Ехал я, ехал, вижу валяется на дороге переметная сума. «Хорошая сума, — подумал я, — она мне пригодится». И, не слезая с коня, поддел я ее плетью. Тебе моя сила известна. В нартских играх бывало так, что на всем скаку я ручкой плети своей поднимал всадника вместе с конем. А тут — как бы не так! Даже с места не сдвинул.я суму, и сломалась рукоять моей плети. Раззадорило это меня. Спрыгнул я с коня, схватил суму рукой и не смог поднять ее. Ухватил я ее обеими руками, напряг все свои силы, в землю ушел выше колен, а сума даже не шевельнулась. Понял я, что передо мной опять чудо, и оставил суму лежать на дороге. Расскажи мне, что это было?
И ответила ему Бедоха:

Как бы мог ты поднять эту суму? Ведь скрыты в ней все достоинства, которыми наделены люди.
Еще проехал я и вижу: лежит на дороге клубок пестрых ниток. И захотелось мне захватить с собой эти нитки. Нагнулся я с седла, схватил конец нитки, стал мотать на руку. Мотал, мотал, а клубок все не уменьшается. Вижу я, что опять передо мной какое-то диво. Бросил я клубок и поехал дальше.
Тайны вселенной обозначает этот клубок, - ответила Бедоха. — Сколько бы ни стремился ты познавать их, всегда сможешь познать только часть из них.
Поехал я дальше, и снова катится передо мной клубок ниток. Катится он, катится, разматывается, а нитки снова наматываются на него. Что бы это могло значить? — спросил Сослан.
Это значит, — ответила ему Бедоха, — что наступит такое время, когда люди настолько размножатся, что будут землю измерять.
Только я отъехал немного, вижу впереди моего коня катится третий клубок, клубок суровых ниток. Погнал я коня своего, обогнал этот клубок, оглянулся, вижу бьет этот клубок коня моего по задним ногам. Удивился и встревожился я: не постигло бы меня несчастье?
Не бойся, — ответила ему Бедоха. — Это тебе ничем не угрожает. Но знакомые есть у тебя, которые подобны этому клубку, который опередил ты, и вот то катится впереди тебя, то бьет коня твоего по щиколоткам: в глаза они тебе улыбаются, а за глаза готовы подрезать сухожилия на ногах твоих.
Еду я дальше и вижу: в почетных креслах сидят старики — предки нартов. Много еды и напитков наставлено перед ними, но тут же лежит труп кошки и труп собаки. Смотрят нартские старцы на обильное угощение, но не прикасаются к нему.
Зачем же они будут прикасаться к еде и тем нарушать обычай Страны Мертвых? — сказала Бедоха. — Это Шатана, когда отправился ты сюда, посвятила нартским предкам хорошее и плохое, чтобы проверить тебя, расскажешь ли ты по своем возвращении ей правду о Стране Мертвых, и не утаил бы от нее ничего — ни хорошего, ни плохого.
Спасибо тебе, Бедоха, — ответил Сослан. — Теперь я все понял. Но одно осталось мне непонятно. Когда я прибыл к тебе, почему не было головы на твоем туловище? Что это еще за чудо?
Неужели ты и этого не понимаешь? — сказала Бедоха. — Всегда с тобою голова моя. Ведь я все время помогаю тебе. Ты еще только решил сюда ехать, а я уже расчищала тебе путь. Да слыхано ли дело, чтобы кто-нибудь живым вошел в Страну Мертвых! Без моей помощи ты не смог бы этого сделать. Когда в далеком походе сжигает тебя жаркое солнце, я облаком лечу над тобой и защищаю тебя от его лучей. А когда во время сражения на противников твоих падает сокрушительный ливень — это моих рук дело, это я помогаю твоим воинам одержать верх.

И, сказав это, пошла Бедоха к Барастыру — повелителю Страны Мертвых, попросила у него листьев Аза-дерева, принесла их Сослану и сказала:
— Ты силой ворвался в Страну Мертвых, куда по велению бога прийти не может живой человек. Но так же, как живой не может сам отправиться к мертвым, так нет пути и из Страны Мертвых в мир живых. И раз ты попал в Страну Мертвых, нет тебе отсюда возврата. Но стоит мне только мигнуть, как подковы твоего коня повернутся задом наперед. Скачи тогда отсюда изо всех сил. Кинутся за тобой мертвецы, чтобы по твоему следу убежать из Страны Мертвых, но взглянут они на следы копыт коня твоего и увидят, что ведут они обратно в Страну Барастыра. Тогда вернется каждый из мертвецов обратно на свое место. Беспокойный ты человек, Сослан, и не суждена тебе спокойная жизнь. Никогда ты не слушал моих советов, но сейчас строго наказываю я тебе: какие бы сокровища ни попадались бы на твоем пути отсюда, не прельщайся ими и даже не гляди на них — езжай, не останавливаясь.
И повернула Бедоха подковы Сосланова коня задом наперед. Попрощался Сослан с ней, сел на коня своего и поскакал прочь из Страны Мертвых. Услышав топот коня его, мертвецы кинулись по его следу, но когда увидели, что ведет этот след обратно в Страну Мертвых, то сказали:
— Это в нашу сторону кто-то проехал.
И каждый из них вернулся на свое место.
А Сослан прискакал к воротам Страны Мертвых.

Открой ворота! — крикнул он Аминону.
Как бы ты ни попал в нашу страну, нет из нее возврата, — ответил ему Аминон.

Видя, что добром не откроют ему ворота, ударил Сослан плетью своего упругокопытого коня, и всей тяжестью и силой своей обрушился он на ворота, опять сорвал их и силой вырвался из Страны Мертвых.
Скачет он домой, в Страну Нартов. Вдруг видит, насыпана на дороге куча золота. Но тут вспомнил он строгое слово Бедохи, проехал мимо и даже не оглянулся на золото.
Долго ли, коротко ли едет Сослан, кто знает, только видит он, лежит на дороге пышный хвост золотой лисы. Проехал мимо Сослан и даже не оглянулся.
Едет он дальше, и вдруг валяется перед ним на дороге старая шапка. Увидел он шапку и подумал с досадой: «Эй, что может стоить слово мертвой женщины! Каких сокровищ лишился я из-за нее». И не выдержал тут Сослан, поднял шапку. «Отвезу-ка я эту шапку нашим невесткам, хоть на что-нибудь она пригодится — будут они ею сметать муку с жерновов во время помола».
Сунул Сослан за пазуху шапку и поехал дальше.
Близко уже были они возле нартского селения, когда вдруг спросил Сослан у коня своего:
— Скажи, конь мой, какая смерть тебе суждена?
Ничего не ответил конь, и тут разгневался на него Сослан. В глубокой ложбине слез он с коня, привязал его к дереву, срезал ветку можжевельника и стал стегать коня своего до тех пор, пока не брызнула кровь из-под его тонкой кожи.
— Буду я бить тебя, пока ты не скажешь мне, от чего суждено тебе умереть, — сказал Сослан своему коню.
Ничего не ответил ему конь. Еще пуще рассердился Сослан, с корнями вырвал дерево, и так ударил он коня по голове, что в щепки разлетелось дерево. Что было делать коню! И промолвил он:

Смерть моя в копытах моих, — сказал он. — Если только снизу, из-под земли, пронзит кто-нибудь мои ноги, тогда я умру. Иначе не может постигнуть меня смерть - упругокопытый я. А в чем твоя погибель? - спросил конь у Сослана.
Я весь из булата, — ответил ему Сослан, - не закалились только колени мои. И лишь Колесо Балсага может убить меня. Если прокатится оно по моим коленям, тогда умру я. Иной смерти мне нет.
Да не простит тебе бог опрометчивых твоих поступков! Ты погубил меня и себя, — сказал ему конь. — Ведь старая шапка, которую ты подобрал на дороге и спрятал за пазуху, посмотри-ка, где она? Не иначе, это был лукавый Сырдон, сын Гатага.

Сунул Сослан руку за пазуху, а шапки там уже нет - подслушал Сырдон разговор коня и Сослана, выведал их смертные тайны и выпрыгнул из-за пазухи Сослана. И понял тут Сослан, почему не велела ему Бедоха ничего поднимать, что попадется по дороге.
А Сырдон, выпрыгнув из-за пазухи Сослана, тут же кинулся в преисподнюю, к царю чертей, за войском.
—     Измучил Сослан нартов. Сколько крови пролили нартские юноши в затеянных им походах, — сказал Сырдон. - Я знаю, как его уничтожить: в коне вся надежда его, а смерть коня в копытах его. Дай мне скорее самых метких твоих стрелков, чтобы снизу, из преисподней, пускали они стрелы в копыта коня.
Дал ему царь чертей самых метких своих стрелков, стали они пускать из преисподней стрелы в Сосланова коня. Снизу вверх полетели стрелы, попали они снизу в копыта Сосланову коню, и замертво упал упругокопытый. Но, умирая, сказал он Сослану:
—     Как только умру я, ты быстро, но осторожно, не причинив никакого изъяна, сними с меня шкуру и набей ее соломой. Потом сядь верхом на чучело мое, и, кто знает, может быть, я и донесу тебя до дома.
Быстро и осторожно снял Сослан шкуру с коня, набил ее соломой, положил седло на спину чучела, сел верхом и поскакал в селение нартов. Но подслушал Сырдон предсмертные слова коня, опять побежал он к царю чертей и сурово потребовал:
—     Эй, черти, скорее накаляйте наконечники ваших стрел и стреляйте по коню Сослана.
И черти, накалив докрасна наконечники стрел, стали снизу вверх стрелять по коню Сослана. Попали раскаленные стрелы в соломенное брюхо коня, вспыхнула солома, и дотла сгорел верный конь Сослана.
Пешком, с седлом за плечами пришел Сослан в родной дом. Все без утайки рассказал он Шатане, что видел в Стране Мертвых. И она поверила ему. Дала Шатана Сослану свое чудесное кольцо, пошел Сослан на берег моря, широкий круг очертил он кольцом, и большой черный замок, весь из железа, воздвигся в этом кругу. И на четырех углах замка посадил Сослан листья Аза-дерева. Попросила Шатана у Афсати волшебную его свирель и дала ее Сослану. Заиграл Сослан на свирели, и три сотни зверей вбежали во двор замка. В первой сотне были олени, во второй — серны, а в третьей — всякие другие звери.
Увидели семь уаигов, что сполна уплатил им Сослан свой выкуп, и отдали они питомицу свою, дочь Солнца Ацырухс, замуж за Сослана.

СОДЕРЖАНИЕ