Тюленьем острове, который бы правильнее следовало назвать Котиковым островом, писано довольно много, начиная с капитана Крузенштерна, увидевшего 24 мая 1805 года первые каменья, окружающие этот остров. Писал о нем и агент промышленной компании, взявшей в аренду промысел, капитан Блэр (1882 г.), лейтенант Шамов (1884 г.), подполковник генерального штаба (ныне полковник) Волошинов (1884–1885 гг.) и др., а в 1887 г. лейтенант Россет в местном обществе изучения амурского края прочел весьма обстоятельную лекцию о жизни котиков, сделав в то же время довольно точное определение положения острова в водах Охотского моря.
Характер настоящего краткого очерка несколько иной, чем материал, опубликованный вышеназванными лицами, преимущественно обращавшими свое внимание на ознакомление читателя с точным географическим положением острова и жизнью самих котиков. Я намерен коснуться вопроса, какое промышленное значение имеет для нас Тюлений остров и насколько наши охранительные меры достигают прямой своей цели? При разборе его я коснусь описания самого острова и жизни котиков настолько, насколько это касается вопроса.
Пустынный, каменистый, маленький Тюлений остров с круто обрывающимися к песчаной отмели берегами производит на вас уныние в пустынном море, над уровнем которого он возвышается в виде серой скалы, приблизительно саженей на шесть. На этой высоте остров представляет гладкую площадку, на которой можно видеть тощий зеленый мох и изредка признаки лебеды. Величина острова, как я уже упоминал в предыдущих номерах газеты, 212 саженей в длину и 18 в ширину. Остров безлюден, и только пять месяцев здесь живет команда моряков, охраняющая котиков от хищников, которые появляются в этих местах промышлять китов и котиков. Бить их может только американская компания Гутчинсон, Кооль и Филиппеус, взявшая промысел в аренду.
В бытность мою на острове, когда я поднимался на голую площадку его, я был поражен неожиданными звуками. Сквозь глухое ворчанье волн, омывающих песчаную отмель острова, я слышал явственно разноголосое блеяние тысячи овец, к которым, как мне чудилось, выпущены ягнята. Иллюзия была полная настолько, что я мысленно перенесся в этот момент в одно из степных сел России, где приходилось мне видеть возвращение стад овец с поля и слышать то же разноголосое блеяние суетящихся овец и овечек, ищущих друг друга среди тысячи себе подобных. Но в данный момент от меня были скрыты котики, эти морские овцы, как я их называл, И потом был удивлен, когда увидел этих овец-котиков (Otaria ursina), не имеющих никакого внешнего подобия с овцами. Котик – род тюленя, и имеет морду, похожую несколько на кошачью. Но большие, темные, необычайно выразительные, глубокие глаза заставляют забывать уродливость их туловища с широкими некрасивыми передними и задними ластами, из которых первые служат для медленного уродливого движения и на суше, в то время как задние остаются почти в бездействии и волочатся, напоминая в этом виде животное с перебитым задом. Но зато эти последние работают с необыкновенной быстротой и легкостью, когда котик попадает в свою водную стихию. Надо видеть, как это неуклюжее, угловатое на суше животное грациозно плавает в воде, то ныряя, то взлетая! Котики в своей кротости и незлобивости смахивают на тех же овец. Загнанные в лежбище тремя-четырьмя людьми, они покорно жмутся к подножью скалы, скучиваются, елико возможно, причем большие, особенно секачи (здоровые самцы), карабкаются на более слабых, изредка издавая глухое ворчанье, раскрывают рот, в котором видны небольшие зубцы, служащие им для разрывания морской растительности, чем, вероятно, котики преимущественно и питаются. Коты живут не на одном Тюленьем острове. Командированный на Командорские острова подполковник генерального штаба г. Волошинов говорит в своем отчете, что котики живут еще на островах: Прибылова, Командорских (в Беринговом проливе), острове Тюленьем (в Охотском море) и на островах Японии, у берегов Виктории – в Северной Америке, на островах Лабас, мыса Горна (в Южной Америке), мыса Доброй Надежды и в Южном Полярном океане.
В своей брошюре о Командорских островах мичман Беклемишев добавляет (1884 г.), что котики водятся еще на Ново-Шотландских и Фалкландских островах, у берегов Чили и Буэнос-Айреса. Таким образом, распространение котиков довольно обширное, и, как видим из перечисленных пунктов, они живут во всех почти полосах, земного шара, не избирая для себя какую-либо преимущественно.
Куда исчезают котики Тюленьего острова на время зимы – уходят ли они в более теплые моря на время зимовки пли остаются в водах Охотского моря – неизвестно, известно только, что они к половине ноября месяца исчезают с острова,– выходит, значительно раньше пернатых залетных обитательниц того же острова, арр, которые оставляют его в начале августа месяца. Появляются же котики на лежбище в мае месяце, хотя это появление в нынешнем году было слишком позднее сравнительно с предшествовавшими годами, так как лед в окружающих остров водах запоздал. Так, до 16 июня число котиков, выходивших на лежбище, колебалось между 10 и 25, а затем в течение четырех последующих дней число это дошло до тысячи. Несмотря на такое быстрое возрастание, котиков убито в нынешнем году значительно меньше, чем в предшествовавших годах, с одной стороны, потому, что компанейская шхуна с Алеутских островов пришла для промысла поздно, вследствие льдов, а с другой, потому, что те же льды не позволяли маткам выходить на берег, почему они должны были рожать детенышей на льдах, где многие и замерзли, хотя на берегу усмотрено было только до 30 выброшенных трупов замерзших котиков. Вследствие этих причин в нынешнем году убито промышленниками 1456 котиков вместо предполагавшихся 3000, о чем компания и ходатайствовала пред генерал-губернатором. Число убитых котиков с 15 июля по 15 сентября по роду и времени года распределяется так: холостых 1228, задохлось самок 210, убито самок нечаянно 18, число бракованных 3. По времени года: в июне 90, июле 439, августе 629, сентябре 303.
Но кроме Тюленьего острова, компания, как известно, промышляет еще на двух островах, находящихся в гряде Алеутских островов и принадлежащих России: Медном и Беринге, на котором и находится администрация по котиковому промыслу. На этих островах, по частным сведениям, убивают ежегодно около 100 тысяч котиков: следовательно, Тюлений остров по своему промысловому значению занимает для компании второстепенное место. Бьют котиков под контролем упомянутой администрации, причем воспрещается, под страхом штрафа, бить маток и детей до известного возраста, для чего вместе с промышленной шхуной приезжает на Тюлений остров казак наблюдать за убоем. Промышленники обыкновенно привозят с собой опытных алеутов, которые отличают по внешним признакам маток от холостяков, секачей (непривычному глазу весьма трудно их отличать), производя операцию убиения ударом простой палкой по голове. По снятии шкурок их обыкновенно сворачивают в маленький тючок попарно, причем в средине находится соль, около 30 фунтов,– в таком виде их посылают для выделки в Лондон. Неотделанная котиковая шкурка некрасива: серая, иногда темно-коричневая и сравнительно грубая, она не может быть роскошью щеголих. Поэтому и ценность неотделанного котика у нас незначительна – 3 р., тогда как дамская шубка из выделанных шкурок доходит в самой Америке до 250 долларов. Умея доводить котиковую шкурку до такой ценности, американцы и англичане и утилизируют этот промысел.
Если бы и остальные промысла наши, как-то: китовый, рыбный, капустный, трепанговый и др.– были бы урегулированы и эксплуатировались бы рационально, прогрессируя ежегодно доходность от них, тогда бы правительство не стало в такое затруднительное положение над вопросом об изыскании средств для осуществления такого общегосударственного вопроса, как проведение железной дороги через Сибирь. Но эксплуатация этих промыслов зачастую происходит не только нерационально, но порою и хищнически, причем еще кроме своих отечественных хищников, промышляющих на «легальном основании», присоединяются и иллегальные наезжие из-за моря и пользующиеся нашим недосмотром, неуменьем, халатностью, непредприимчивостью. Отчего бы самим русским не эксплуатировать некоторые промысла, могущие дать солидный дивиденд, но неправильно поставленные, как, например, котиковый. Но с возрастанием спроса на котиковый мех постепенно уменьшается и количество котиков вследствие разных причин,– по крайней мере, это замечается на Тюленьем острове, на котором, например, в 1887 году считалось до 8 тыс. голов (причем промышленники убивали до 3 тыс., тогда как промысел нынешнего года ограничился 1456), а теперь количество всех котиков определяется приблизительно в 5 тысяч. За три года разница довольно заметная, даже при тех условиях промысла в нынешнем году, о которых мы упоминали выше. Но какие же причины влияют на уменьшение котиков и как устранить эти причины для продления самого промысла?
Я упоминал уже выше о двух причинах: истребление и напугивание. Последнее обстоятельство на Тюленьем острове вытекает,– кроме визитов промышленников, оставляющих на острове кровавые жертвы на пищу чайкам и гниению, еще – и это главная причина–из присутствия охранной команды на самом острове. Команда никоим образом не может маскировать своего присутствия на острове, иначе она не должна никуда выходить из - своих караулок, так как остров слишком мал. Вследствие всего этого котики не показываются с западной стороны острова, где находятся четыре домика команды, и избрали себе лежбищем один пункт береговой песчаной отмели на противоположной стороне, пространством не более как пятнадцать шагов в длину и около семи шириной. На этом пространстве, у подножия круто обрывающегося скалистого берега острова, котики выходят на отдых периодически днем и на глубокий сон ночью с своими детенышами. Но что за смрадный запах в этом месте от гниения трупов, с которых содраны шкуры, брошенных здесь на пищу чайкам или выброшенных прибоем волн! Иногда трупы зарывают тут же, на месте бойни, но могут ли неглубокие могилы в песке отмели остановить заразу воздуха, не говоря уже о грудах котиковых костей. Но весь этот смрад и эти кости разве не усугубляют страх котиков, помимо присутствия на острове людей?
Кроме того, вечно беспокойные волны делают свою неустанную работу разрушения самого острова. Прибои волн, врывающихся через отмель до самой скалы, постепенно обмывают ее заставляют обваливаться. Работа эта, хотя медленная, но идет к тому, что со временем остров этот образует собою шхеры – опасное место для мореплавателя. Так, по свидетельству С. С. Россета, бывшего там, как я уже упоминал, в 1887 году, длина острова была около 300 саженей, а ширина в средине около 50. Ныне же лейтенант Гинтер определяет длину острова в 212 саженей, л ширину в 18,–разница, как видно из этих чисел, получилась громадная за это короткое время. Но не одни котики уменьшаются, – заметно уменьшение и кротких, безбоязненных птиц арр, прилетающих сюда летом класть яйца и высиживать их, которые по вкусу не уступают куриным, не говоря уже о том, что яйца их в два раза крупнее и полезнее, как утверждают знатоки. Американцы поняли это, и яйца арр, несущихся на острове в известное время лета, десятками тысяч идут в дело, ценясь дороже куриных на американских рынках. Но аррам нет покоя, как нет покоя и котикам, которые по своей кротости и незлобивости не уступают сказанным птицам, и как беспощадно ни уничтожает их человек, они льнут все еще, конечно, уменьшаясь, к этому обетованному для них месту. Какая-то неотразимая сила влечет их сюда в известное время года, и в это время человек систематически уничтожает их. Среди арр, когда они сидят на острове, человек разгуливает, как среди домашних кур или уток. Если какая-либо часть скалы, сплошь занятая птицами (так что негде ступить ноге), будет очищена от снесенных яиц, то за ночь эта площадка снова покрывается свежими и так до периода вывода птенцов.
Котики дичают и исчезают с году на год, боясь присутствия и неприветливого обращения с ними человека. Но каким же путем устранить это обстоятельство, сильно мешающее продлению существования котиков на острове, а, следовательно, продлению самого промысла? Самое первое действительное средство – это перенести охранную команду с острова на мыс Терпения, откуда :и делать наблюдения до окончательного ухода этих животных с острова. Мыс Терпения отстоит от острова приблизительно миль на 30, и есть полная возможность наблюдать оттуда за появляющимися около острова судами, или делать периодически туда наезды, для чего команда должна быть снабжена паровым катером подходящего типа. Если эта мера окажется неудобной почему-либо, хотя бы из опасения, что отчаянные хищники, рискуя разбить свою шхуну о подводные камни, окружающие остров кругом мили на две,– будут приходить на ночной промысел, когда котики спят, тогда последнее и самое верное средство – оставлять охрану на острове на круглый год, делая смену один раз в год в удобное навигационное время, а не поздней осенью и ранней весной, т. е. в самое беспокойное. Эта мера имеет двоякую существенную выгоду: 1). Суда, крейсирующие по сравнительно беспокойному и малоизвестному Охотскому морю ради охранных команд, не будут подвергаться риску. Говоря это, я опять вспоминаю судьбу несчастного «Крейсерка» со всем его экипажем и гибель лейтенанта С.С. Россета на том же судне. 2). Главная цель охраны будет достигаема, так как будет положен конец хищническому истреблению котиков после ухода команды, когда еще котиков много выходит на лежбище и к тому же с вылинявшей октябрьской доброкачественной шкуркой и когда молодые подросли достаточно. В нынешнем году, например, команда снята 10 октября, но гарантированы ли котики, что еще после ухода не били их хищники, которые незадолго до прихода «Алеута» подходили к острову с злым умыслом и ушли в море благодаря протесту команды, выразившемуся в предупредительном холостом залпе по хищнической шхуне. Несмотря даже на это, шхуна под шведским флагом подошла близко к острову и высматривала лежбище, а затем скрылась в море по направлению мыса Терпения. Но кто нас уверит, что эти хищники оставили после этого свое намерение и не выжидали только момента снятия команды, что им приблизительно, должно полагать, было заранее известно? Кто уверит нас, что эти хищники не выжидали ухода «Алеута» где-нибудь близ мыса Терпения или в Японии и не были уведомлены об этом какими-либо тайными агентами, хотя бы даже отсюда, из Владивостока? Кто скажет уверенно, что они сейчас же после нашего ухода не нагрянули на опустелый остров и не разыграли роль полных бесконтрольных хозяев и, не опасаясь обратного прихода команды, не учинили самую беспощадную бойню котиков, не разбирая ни возраста, ни пола их?
Кроме этого, как дознано, хищники бьют котиков еще в воде из ружей, когда они отплывают далеко от острова или встречаются группами на пути от острова в неизвестный пункт зимовки или на обратном пути. Что хищники делают на острове беспощадную расправу по уходе команды, то это уже констатировано фактом: по приходе команды в нынешнем году на остров, на место бойни, найдено много котиковых трупов, с которых хищники не успели еще содрать шкуры,– следовательно, они бьют даже больше, чем они могут содрать шкурок. Бывший в нынешнем году начальник охраны высказал полную уверенность, что с уходом команды сейчас же явятся хищники для беспощадного промысла. И если допустить эту возможность, то приблизительно можно понять, какое количество маток и детенышей уничтожается ими. Котики исчезают до весны с острова лишь с половины ноября, а команда снята, как сказано, 10 октября, так как дольше нельзя: ее и держать при указанных неблагоприятных условиях плавания и пребывания на острове людей. При этих условиях достигается ли прямая цель охраны котикового промысла на Тюленьем острове? Едва ли! Но если согласиться с тем, что команду нужно держать на острове круглый год, то условия жизни на нем тяжелые: нет зимних помещений, трудно жить среди пустынного моря на таком же каменистом острове. Следовательно, надо облегчить команде эти лишения на случай пребывания там на год, что можно достичь путем постройки зимней квартиры и увеличения средств команде (исходя из того, что и арендная плата значительно увеличивается), чтобы все эти лишения не казались ей такими тягостными. Меры эти необходимы, если мы только действительно хотим поддержать котиковый промысел на Тюленьем острове. Нет необходимости назначения туда именно морской команды, если такое назначение отрывает отчасти строевых чинов, и туда может быть назначена всякая военная команда с точными инструкциями, увеличивающими их права контроля над бесцеремонными хищниками, которые так дерзко и нахально лавируют вокруг острова в чаянии поживиться чужим добром.
Случай, имевший место в 1883 году на этом острове с капитаном Блэром, ходившим сюда на компанейской шхуне «Леон, ярко иллюстрирует это их нахальство. Подошедшая к острову хищническая шхуна послала на берег ультиматум свой капитану Блэру (командированному от компании), чтобы он убирался с острова подобру-поздорову. Блэр, видя, что сила ломит и соло-мушку, покорился предложению и ушел во Владивосток с жалобой, что-де вот что проделывается на Тюленьем острове. Тем временем хищники принялись хозяйничать и загнали котиков в лежбище. Один из алеутов Блэра, оставшихся на острове, тихонько с берега бросил камешек в стадо котиков, чем сделал среди них переполох: некоторые в испуге бросились в воду. Непрошеные хозяева поймали алеута и, недолго думая, вздернули его на веревке.
– С каждым, кто осмелится повторить ту же шалость,– сказали они остальным трем-четырем алеутам,– будет та же расправа.
И, похозяйничав вдоволь, пустились туда, откуда они пришли, А кто они были? Спрашивайте у моря. А кто были те люди, которые в нынешнем году так дерзко подошли к острову, вызвав даже предупредительный холостой залп команды? Хотя шхуна их была под шведским флагом, тем не менее, они не оказали должного почета поднятому русскому флагу, не спустив свой.
– Я бы, согласно духу морского международного права,– говорил начальник охраны, – мог воспользоваться невыгодным положением шхуны и перебить экипаж этой дерзкой хищнической шайки, не имеющей национальности и совершающей свои деянья, прикрываясь флагом какой-нибудь нации, чтобы избежать правосудия...
И совершенно справедливо следовало бы воспользоваться этим правом, и тогда можно с уверенностью сказать, что дерзость хищников значительно поубавилась бы. А попробуй-ка с такою же дерзостью подойти, если есть такая же русская шхуна, к котиковым лежбищам, принадлежащим этим отчаянным людям, «не имеющим национальности». Должно полагать, они бы не задумались воспользоваться этим своим правом и, пожалуй, даже постарались бы усугубить это «право». А мы даже своим правом стесняемся пользоваться...