logo

М О Я    О С Е Т И Я



ТЮЛЕНИЙ ОСТРОВ
(Очерк)

 Тюленьем острове, который бы правильнее следовало на­звать Котиковым островом, писано довольно много, начиная с капитана Крузенштерна, увидевшего 24 мая 1805 года первые ка­менья, окружающие этот остров. Писал о нем и агент промыш­ленной компании, взявшей в аренду промысел, капитан Блэр (1882 г.), лейтенант Шамов (1884 г.), подполковник генераль­ного штаба (ныне полковник) Волошинов (1884–1885 гг.) и др., а в 1887 г. лейтенант Россет в местном обществе изучения амур­ского края прочел весьма обстоятельную лекцию о жизни коти­ков, сделав в то же время довольно точное определение положе­ния острова в водах Охотского моря.
Характер настоящего краткого очерка несколько иной, чем материал, опубликованный вышеназванными лицами, преиму­щественно обращавшими свое внимание на ознакомление читате­ля с точным географическим положением острова и жизнью са­мих котиков. Я намерен коснуться вопроса, какое промышленное значение имеет для нас Тюлений остров и насколько наши охранительные меры достигают прямой своей цели? При разбо­ре его я коснусь описания самого острова и жизни котиков на­столько, насколько это касается вопроса.
Пустынный, каменистый, маленький Тюлений остров с круто обрывающимися к песчаной отмели берегами производит на вас уныние в пустынном море, над уровнем которого он возвышает­ся в виде серой скалы, приблизительно саженей на шесть. На этой высоте остров представляет гладкую площадку, на которой можно видеть тощий зеленый мох и изредка признаки лебеды. Величина острова, как я уже упоминал в предыдущих номерах газеты, 212 саженей в длину и 18 в ширину. Остров безлюден, и только пять месяцев здесь живет команда моряков, охраняющая котиков от хищников, которые появляются в этих местах про­мышлять китов и котиков. Бить их может только американская компания Гутчинсон, Кооль и Филиппеус, взявшая промысел в аренду.
В бытность мою на острове, когда я поднимался на голую пло­щадку его, я был поражен неожиданными звуками. Сквозь глу­хое ворчанье волн, омывающих песчаную отмель острова, я слы­шал явственно разноголосое блеяние тысячи овец, к которым, как мне чудилось, выпущены ягнята. Иллюзия была полная настоль­ко, что я мысленно перенесся в этот момент в одно из степных сел России, где приходилось мне видеть возвращение стад овец с поля и слышать то же разноголосое блеяние суетящихся овец и овечек, ищущих друг друга среди тысячи себе подобных. Но в данный момент от меня были скрыты котики, эти морские овцы, как я их называл, И потом был удивлен, когда увидел этих овец-котиков (Otaria ursina), не имеющих никакого внешнего по­добия с овцами. Котик – род тюленя, и имеет морду, похожую несколько на кошачью. Но большие, темные, необычайно выра­зительные, глубокие глаза заставляют забывать уродливость их туловища с широкими некрасивыми передними и задними ласта­ми, из которых первые служат для медленного уродливого дви­жения и на суше, в то время как задние остаются почти в без­действии и волочатся, напоминая в этом виде животное с пере­битым задом. Но зато эти последние работают с необыкновенной быстротой и легкостью, когда котик попадает в свою водную сти­хию. Надо видеть, как это неуклюжее, угловатое на суше живот­ное грациозно плавает в воде, то ныряя, то взлетая! Котики в своей кротости и незлобивости смахивают на тех же овец. За­гнанные в лежбище тремя-четырьмя людьми, они покорно жмутся к подножью скалы, скучиваются, елико возможно, при­чем большие, особенно секачи  (здоровые самцы), карабкаются на более слабых, изредка издавая глухое ворчанье, раскрывают рот, в котором видны небольшие зубцы, служащие им для раз­рывания морской растительности, чем, вероятно, котики преиму­щественно и питаются. Коты живут не на одном Тюленьем ост­рове. Командированный на Командорские острова подполковник генерального штаба г. Волошинов говорит в своем отчете, что котики живут еще на островах: Прибылова, Командорских (в Бе­ринговом проливе), острове Тюленьем (в Охотском море) и на островах Японии, у берегов Виктории – в Северной Америке, на островах Лабас, мыса Горна (в Южной Америке), мыса Доброй Надежды и в Южном Полярном океане.
В своей брошюре о Командорских островах мичман Беклеми­шев добавляет (1884 г.), что котики водятся еще на Ново-Шот­ландских и Фалкландских островах, у берегов Чили и Буэнос-Ай­реса. Таким образом, распространение котиков довольно обшир­ное, и, как видим из перечисленных пунктов, они живут во всех почти полосах, земного шара, не избирая для себя какую-либо преимущественно.
Куда исчезают котики Тюленьего острова на время зимы – уходят ли они в более теплые моря на время зимовки пли оста­ются в водах Охотского моря – неизвестно, известно только, что они к половине ноября месяца исчезают с острова,– выходит, значительно раньше пернатых залетных обитательниц того же острова, арр, которые оставляют его в начале августа месяца. Появляются же котики на лежбище в мае месяце, хотя это по­явление в нынешнем году было слишком позднее сравнительно с предшествовавшими годами, так как лед в окружающих остров водах запоздал. Так, до 16 июня число котиков, выходивших на лежбище, колебалось между 10 и 25, а затем в течение четырех последующих дней число это дошло до тысячи. Несмотря на та­кое быстрое возрастание, котиков убито в нынешнем году значи­тельно меньше, чем в предшествовавших годах, с одной стороны, потому, что компанейская шхуна с Алеутских островов пришла для промысла поздно, вследствие льдов, а с другой, потому, что те же льды не позволяли маткам выходить на берег, почему они должны были рожать детенышей на льдах, где многие и замерз­ли, хотя на берегу усмотрено было только до 30 выброшенных трупов замерзших котиков. Вследствие этих причин в нынешнем году убито промышленниками 1456 котиков вместо предполагав­шихся 3000, о чем компания и ходатайствовала пред генерал-гу­бернатором. Число убитых котиков с 15 июля по 15 сентября по роду и времени года распределяется так: холостых 1228, задохлось самок 210, убито самок нечаянно 18, число бракованных 3. По времени года: в июне 90, июле 439, августе 629, сентябре 303.
Но кроме Тюленьего острова, компания, как известно, про­мышляет еще на двух островах, находящихся в гряде Алеутских островов и принадлежащих России: Медном и Беринге, на кото­ром и находится администрация по котиковому промыслу. На этих островах, по частным сведениям, убивают ежегодно около 100 тысяч котиков: следовательно, Тюлений остров по своему промысловому значению занимает для компании второстепенное место. Бьют котиков под контролем упомянутой администрации, причем воспрещается, под страхом штрафа, бить маток и детей до известного возраста, для чего вместе с промышленной шхуной приезжает на Тюлений остров казак наблюдать за убоем. Про­мышленники обыкновенно привозят с собой опытных алеутов, ко­торые отличают по внешним признакам маток от холостяков, се­качей (непривычному глазу весьма трудно их отличать), произ­водя операцию убиения ударом простой палкой по голове. По снятии шкурок их обыкновенно сворачивают в маленький тючок попарно, причем в средине находится соль, около 30 фунтов,– в таком виде их посылают для выделки в Лондон. Неотделанная котиковая шкурка некрасива: серая, иногда темно-коричневая и сравнительно грубая, она не может быть роскошью щеголих. Поэтому и ценность неотделанного котика у нас незначительна – 3 р., тогда как дамская шубка из выделанных шкурок доходит в самой Америке до 250 долларов. Умея доводить котиковую шкур­ку до такой ценности, американцы и англичане и утилизируют этот промысел.
Если бы и остальные промысла наши, как-то: китовый, рыб­ный, капустный, трепанговый и др.– были бы урегулированы и эксплуатировались бы рационально, прогрессируя ежегодно до­ходность от них, тогда бы правительство не стало в такое затруд­нительное положение над вопросом об изыскании средств для осуществления такого общегосударственного вопроса, как про­ведение железной дороги через Сибирь. Но эксплуатация этих промыслов зачастую происходит не только нерационально, но порою и хищнически, причем еще кроме своих отечественных хищников, промышляющих на «легальном основании», присое­диняются и иллегальные наезжие из-за моря и пользующиеся нашим недосмотром, неуменьем, халатностью, непредприимчи­востью. Отчего бы самим русским не эксплуатировать некоторые промысла, могущие дать солидный дивиденд, но неправильно по­ставленные, как, например, котиковый. Но с возрастанием спро­са на котиковый мех постепенно уменьшается и количество коти­ков вследствие разных причин,– по крайней мере, это замечается на Тюленьем острове, на котором, например, в 1887 году счита­лось до 8 тыс. голов (причем промышленники убивали до 3 тыс., тогда как промысел нынешнего года ограничился 1456), а теперь количество всех котиков определяется приблизительно в 5 тысяч. За три года разница довольно заметная, даже при тех условиях промысла в нынешнем году, о которых мы упоминали выше. Но какие же причины влияют на уменьшение котиков и как устра­нить эти причины для продления самого промысла?
Я упоминал уже выше о двух причинах: истребление и напугивание. Последнее обстоятельство на Тюленьем острове вытека­ет,– кроме визитов промышленников, оставляющих на острове кровавые жертвы на пищу чайкам и гниению, еще – и это глав­ная причина–из присутствия охранной команды на самом остро­ве. Команда никоим образом не может маскировать своего при­сутствия на острове, иначе она не должна никуда выходить из - своих караулок, так как остров слишком мал. Вследствие всего этого котики не показываются с западной стороны острова, где находятся четыре домика команды, и избрали себе лежбищем один пункт береговой песчаной отмели на противоположной сто­роне, пространством не более как пятнадцать шагов в длину и около семи шириной. На этом пространстве, у подножия круто обрывающегося скалистого берега острова, котики выходят на отдых периодически днем и на глубокий сон ночью с своими де­тенышами. Но что за смрадный запах в этом месте от гниения трупов, с которых содраны шкуры, брошенных здесь на пищу чай­кам или выброшенных прибоем волн! Иногда трупы зарывают тут же, на месте бойни, но могут ли неглубокие могилы в песке отмели остановить заразу воздуха, не говоря уже о грудах котико­вых костей. Но весь этот смрад и эти кости разве не усугубляют страх котиков, помимо присутствия на острове людей?
Кроме того, вечно беспокойные волны делают свою неустан­ную работу разрушения самого острова. Прибои волн, врываю­щихся через отмель до самой скалы, постепенно обмывают ее  заставляют обваливаться. Работа эта, хотя медленная, но идет к тому, что со временем остров этот образует собою шхеры – опас­ное место для мореплавателя. Так, по свидетельству С. С. Россета, бывшего там, как я уже упоминал, в 1887 году, длина остро­ва была около 300 саженей, а ширина в средине около 50. Ныне же лейтенант Гинтер определяет длину острова в 212 саженей, л ширину в 18,–разница, как видно из этих чисел, получилась гро­мадная за это короткое время. Но не одни котики уменьшаются, – заметно уменьшение и кротких, безбоязненных птиц арр, приле­тающих сюда летом класть яйца и высиживать их, которые по вкусу не уступают куриным, не говоря уже о том, что яйца их в два раза крупнее и полезнее, как утверждают знатоки. Амери­канцы поняли это, и яйца арр, несущихся на острове в известное время лета, десятками тысяч идут в дело, ценясь дороже кури­ных на американских рынках. Но аррам нет покоя, как нет покоя и котикам, которые по своей кротости и незлобивости не уступают сказанным птицам, и как беспощадно ни уничтожает их че­ловек, они льнут все еще, конечно, уменьшаясь, к этому обето­ванному для них месту. Какая-то неотразимая сила влечет их сюда в известное время года, и в это время человек систематиче­ски уничтожает их. Среди арр, когда они сидят на острове, чело­век разгуливает, как среди домашних кур или уток. Если какая-либо часть скалы, сплошь занятая птицами (так что негде сту­пить ноге), будет очищена от снесенных яиц, то за ночь эта пло­щадка снова покрывается свежими и так до периода вывода птенцов.
Котики дичают и исчезают с году на год, боясь присутствия и неприветливого обращения с ними человека. Но каким же пу­тем устранить это обстоятельство, сильно мешающее продлению существования котиков на острове, а, следовательно, продлению самого промысла? Самое первое действительное средство – это перенести охранную команду с острова на мыс Терпения, откуда :и делать наблюдения до окончательного ухода этих животных с острова. Мыс Терпения отстоит от острова приблизительно миль на 30, и есть полная возможность наблюдать оттуда за появляю­щимися около острова судами, или делать периодически туда на­езды, для чего команда должна быть снабжена паровым катером подходящего типа. Если эта мера окажется неудобной почему-ли­бо, хотя бы из опасения, что отчаянные хищники, рискуя разбить свою шхуну о подводные камни, окружающие остров кругом ми­ли на две,– будут приходить на ночной промысел, когда котики спят, тогда последнее и самое верное средство – оставлять охра­ну на острове на круглый год, делая смену один раз в год в удоб­ное навигационное время, а не поздней осенью и ранней весной, т. е. в самое беспокойное. Эта мера имеет двоякую существенную выгоду: 1). Суда, крейсирующие по сравнительно беспокойному и малоизвестному Охотскому морю ради охранных команд, не будут подвергаться риску. Говоря это, я опять вспоминаю судьбу несчастного «Крейсерка» со всем его экипажем и гибель лейте­нанта С.С. Россета на том же судне. 2). Главная цель охраны бу­дет достигаема, так как будет положен конец хищническому ист­реблению котиков после ухода команды, когда еще котиков мно­го выходит на лежбище и к тому же с вылинявшей октябрьской доброкачественной шкуркой и когда молодые подросли достаточ­но. В нынешнем году, например, команда снята 10 октября, но гарантированы ли котики, что еще после ухода не били их хищ­ники, которые незадолго до прихода «Алеута» подходили к острову с злым умыслом и ушли в море благодаря протесту коман­ды, выразившемуся в предупредительном холостом залпе по хищ­нической шхуне. Несмотря даже на это, шхуна под шведским флагом подошла близко к острову и высматривала лежбище, а затем скрылась в море по направлению мыса Терпения. Но кто нас уверит, что эти хищники оставили после этого свое намере­ние и не выжидали только момента снятия команды, что им при­близительно, должно полагать, было заранее известно? Кто уве­рит нас, что эти хищники не выжидали ухода «Алеута» где-ни­будь близ мыса Терпения или в Японии и не были уведомлены об этом какими-либо тайными агентами, хотя бы даже отсюда, из Владивостока? Кто скажет уверенно, что они сейчас же после нашего ухода не нагрянули на опустелый остров и не разыграли роль полных бесконтрольных хозяев и, не опасаясь обратного прихода команды, не учинили самую беспощадную бойню коти­ков, не разбирая ни возраста, ни пола их?
Кроме этого, как дознано, хищники бьют котиков еще в воде из ружей, когда они отплывают далеко от острова или встреча­ются группами на пути от острова в неизвестный пункт зимовки или на обратном пути. Что хищники делают на острове беспощад­ную расправу по уходе команды, то это уже констатировано фак­том: по приходе команды в нынешнем году на остров, на место бойни, найдено много котиковых трупов, с которых хищники не успели еще содрать шкуры,– следовательно, они бьют даже боль­ше, чем они могут содрать шкурок. Бывший в нынешнем году на­чальник охраны высказал полную уверенность, что с уходом ко­манды сейчас же явятся хищники для беспощадного промысла. И если допустить эту возможность, то приблизительно можно по­нять, какое количество маток и детенышей уничтожается ими. Котики исчезают до весны с острова лишь с половины ноября, а команда снята, как сказано, 10 октября, так как дольше нельзя: ее и держать при указанных неблагоприятных условиях плава­ния и пребывания на острове людей. При этих условиях достига­ется ли прямая цель охраны котикового промысла на Тюленьем острове? Едва ли! Но если согласиться с тем, что команду нуж­но держать на острове круглый год, то условия жизни на нем тя­желые: нет зимних помещений, трудно жить среди пустынного моря на таком же каменистом острове. Следовательно, надо об­легчить команде эти лишения на случай пребывания там на год, что можно достичь путем постройки зимней квартиры и увели­чения средств команде (исходя из того, что и арендная плата зна­чительно увеличивается), чтобы все эти лишения не казались ей такими тягостными. Меры эти необходимы, если мы только дей­ствительно хотим поддержать котиковый промысел на Тюленьем острове. Нет необходимости назначения туда именно морской ко­манды, если такое назначение отрывает отчасти строевых чинов, и туда может быть назначена всякая военная команда с точными инструкциями, увеличивающими их права контроля над бесцере­монными хищниками, которые так дерзко и нахально лавируют вокруг острова в чаянии поживиться чужим добром.
Случай, имевший место в 1883 году на этом острове с капи­таном Блэром, ходившим сюда на компанейской шхуне «Леон, ярко иллюстрирует это их нахальство. Подошедшая к острову хищническая шхуна послала на берег ультиматум свой капитану Блэру (командированному от компании), чтобы он убирался с острова подобру-поздорову. Блэр, видя, что сила ломит и соло-мушку, покорился предложению и ушел во Владивосток с жало­бой, что-де вот что проделывается на Тюленьем острове. Тем вре­менем хищники принялись хозяйничать и загнали котиков в леж­бище. Один из алеутов Блэра, оставшихся на острове, тихонько с берега бросил камешек в стадо котиков, чем сделал среди них переполох: некоторые в испуге бросились в воду. Непрошеные хозяева поймали алеута и, недолго думая, вздернули его на ве­ревке.
–  С каждым, кто осмелится повторить ту же шалость,– ска­зали они остальным трем-четырем алеутам,– будет та же рас­права.
И, похозяйничав вдоволь, пустились туда, откуда они пришли, А кто они были? Спрашивайте у моря. А кто были те люди, ко­торые в нынешнем году так дерзко подошли к острову, вызвав даже предупредительный холостой залп команды? Хотя шхуна их была под шведским флагом, тем не менее, они не оказали должного почета поднятому русскому флагу, не спустив свой.
–  Я бы, согласно духу морского международного права,– го­ворил начальник охраны, – мог воспользоваться невыгодным положением шхуны и перебить экипаж этой дерзкой хищнической шайки, не имеющей национальности и совершающей свои деянья, прикрываясь флагом какой-нибудь нации, чтобы избежать право­судия...
И совершенно справедливо следовало бы воспользоваться этим правом, и тогда можно с уверенностью сказать, что дерзость хищников значительно поубавилась бы. А попробуй-ка с такою же дерзостью подойти, если есть такая же русская шхуна, к ко­тиковым лежбищам, принадлежащим этим отчаянным людям, «не имеющим национальности». Должно полагать, они бы не задумались воспользоваться этим своим правом и, пожалуй, даже постарались бы усугубить это «право». А мы даже своим правом стесняемся пользоваться...