logo

М О Я    О С Е Т И Я



IL FAUT DONNER
(Обыкновенный случай)

 Это был маленький, очень невзрачный человек, крайне неопре­деленной наружности, безличный, безгласный – словом, такого рода субъект, каких на несколько вольном жаргоне кратко, но выразительно называют вообще «плюгавцами». Мы его, дейст­вительно, так и звали «плюгавцем»... Как, когда и по какому именно поводу получил он впервые такое прозвание,– мне неиз­вестно; но с того времени, как я его помню, он уже сам по при­вычке отзывался на эту кличку, как на нечто для себя обяза­тельное и связанное с его именно особой. Очевидно, он сам впол­не признавал собственную плюгавость и не пытался противоре­чить...
Впрочем, мое знакомство с ним было не долговременное и скорее эпизодического характера – так что кроме общего впечат­ления «плюгавости», вынесенного мною из первой же встречи с ним и навсегда затем связавшегося в моей памяти с представле­нием об его фигуре, я припоминаю только два случая, когда лич­ность эта представилась мне не в качестве чего-то неопределен­но-расплывчатого, но как нечто частно - существующее, индивиду­альное.
Первый случай, сколько мне помнится, был лет двадцать тому назад, если не больше... Плюгавец находился тогда еще в поло­жении мелкой сошки, и в то время я отдал бы голову, что даль­ше идти ему некуда.
Встретившись как-то на улице, я заметил, что он особенно грустен. Обыкновенно невзрачная фигура его на этот раз в пол­ном смысле напоминала мокрую курицу. Даже и такого рода субъективность была настолько необычна в плюгавце, что я не­вольно обратил на него внимание.
–  Что с вамп, Петр Петрович,– спросил я, останавливаясь для рукопожатия.
–  Плохо, батюшка! Местечко хорошее навертывается... Про­сил перевода, да ничего не выходит!.. Не везет мне!
–  Да вы к кому обращались?
–  Ко всем ходил… даже «самого» просил... Никакого толку!
–  У секретаря были?
–  Был. У всех был... Секретарь выслушал и велел на дру­гой день приходить... Потом еще – и так далее.     Сперва  был любезен, потом суше и суше, а под конец уже только сквозь зу­бы что-то бурчать начал... Так ничего и не вышло... А место еще до сих пор не занято.
– Гм... Знаете что? – словно осененный каким-то наитием, посоветовал я ему,– II faut donner.
Плюгавец посмотрел на меня с недоумением, очевидно, не по­нимая сказанной фразы. Он не говорил по-французски.
– Да, да! – подтвердил я ему...– II faut donner, – и чтобы быть понятным, я наглядно показал ему, как производится это «donner» на языке жестов...
На другой день мне пришлось уехать на несколько месяцев, а когда я вернулся, то как-то при случае узнал, что «плюгавец» уже давно «определился» и уехал. Меня это интересовало очень мало, п так как личность моего знакомого в особенности обла­дала способностью не оставлять после себя никакого впечатле­ния, то к очень скоро забыл даже о самом его существовании, а тем более о совете, который дал ему когда-то совершенно слу­чайно...
Прошло много лет. В одной из южных губерний проводили железную дорогу. Я попал туда как-то раз в разгар строитель­ной горячки. Заинтересовавшись ходом работ, я вздумал осмот­реть ближайшее место, где, как мне говорили, работает самый крупный подрядчик – какой-то Петухов. Я шел по глубокой вы­емке, которая длинным прямым коридором тянулась в скалистом грунте. Направо и налево рабочие, не обращая на меня никакого внимания, продолжали свою кропотливую работу. Удары кайл и кирок в беспорядке сыпались на каменные стенки выемки и сли­вались в общий непрерывный шум, раздражительно действовав­ший на нервы. Но вот невдалеке показалась чья-то идущая на­встречу мне фигура, при проходе которой взмахи рук приостанав­ливались, а головы рабочих освобождались от шапок... Фигура сопровождалась на некотором расстоянии двумя другими, что-то властно покрикивала, по пути что-то властно показывала руками, тыкала в шею рабочих и затем снова продолжала свое шествие мне навстречу. Нетрудно было догадаться, что это «сам», т. е. подрядчик, ревизующий работы...
Я было посторонился, но представьте мое удивление: этот «са­мый крупный» подрядчик оказался не кто иной, как давно поза­бытый мною «плюгавец»! Только если в прежнее время прозви­ще вполне приходилось к его фигуре, то теперь оно безусловно не оправдывалось и явилось бы чистейшею клеветой. Предо мною стоял степенный, упитанный человек, знающий цену своему сло­ву, умеющий распорядиться сотнею людей и чувствующий у се­бя в кармане достаточный запас, чтобы быть самостоятельным в речах и поступках. От прежнего плюгавца, кроме явно устарев­шего прозвища, ничего не оставалось. Даже рост как будто стал выше...
–  Петр Петрович! Вы ли это? – обратился я к нему с недо­умевающим вопросом.
–  Я, батюшка, Сергей Николаевич, я! И раз, и два, и три – я! – отозвался он с довольною, радостною улыбкою, протягивая мне руку.– Так-то вот – дорогу строим! – прибавил он самодо­вольно.
Мы дружески разговорились. «Бывший» плюгавец рассказал в общих чертах свою прошлую историю. Это было какое-то по­бедное шествие – удивительное и быстрое. Один триумф следо­вал за другим, и с каждым разом в кармане ощущалось все боль­шее и большее уплотнение, а вместе с тем увеличивалась санови­тость фигуры и ее обладателя...
Я положительно недоумевал – как могло случиться подоб­ное перерождение.
– Вот, слава богу, теперь дорожку строим,– закончил он самодовольно.– Заметно дело подвигается!.. Кое-что и на моло­чишко останется. А во всем один прием... Извольте видеть: у соседа и работа легче, даже много выгоднее, а он не сегодня-завтра в трубу вылетит... сноровки не имеет надлежащей... Мож­но, батюшка, и из убытков барыши сделать!
Я вопросительно посмотрел на его физиономию.
–  Верно!  Штука  не  мудреная...– ответил он    спокойно на мой недоумевающий взгляд.– Нужно только не    забывать вот это...– и он сделал какой-то непонятный для меня жест правою рукою, быстро скользнув большим пальцем по среднему и указательному.
Я все-таки продолжал смотреть с недоумением.
–  Il faut donner! – перевел он мне по-французски – лучший залог всякого успеха и вернейший из всех афоризмов, препо­данный мне вами лично двадцать три года тому назад.