logo

М О Я    О С Е Т И Я



СТРАШНЫЙ СОН
(Фантазия)

«Страшен сон, да милостив бог»

... Я шел с тяжелым усилием... Путь был далек и труден... Ноги мои почти по колено увязали в грязи, и я еле передвигал их. Вокруг царила непроглядная мгла. Не было видно, что называ­ется, ни зги. Хоть бы одна путеводная звездочка мигнула в этой тьме!.. Лишь молния порою бороздила яркими зигзагами темный фон нависших туч. Гром загрохотал, пошел дождь как из ведра. И вот... Но что это такое за чудовище?! Оно леденит мне своим видом кровь. Мои волосы от ужаса становятся дыбом: чудовище страшно, так страшно! О боже! Спаси меня от него, спаси! Отст­рани меня от этого страшилища! Пусть оно пройдет мимо в этой густой тьме и не тронет меня!.. Я устал, измучился, в жажде толь­ко одного проблеска света утренней зари, которая бы придала мне бодрость и силы. Прочь мрак, прочь призраки, прочь это страшное леденящее видение! Но оно с быстротою урагана, вы­деляясь резко своей чернотой на темном фоне ночи, несется на меня, прямо на меня... Кажется, фигура эта мне знакома. Но она слишком громадна, ужасна... Кажется, я видел где-то эти нали­тые кровью глаза, словно у быка, разъяренного красным плат­ком. Да, я их действительно где-то видел. Где-то видел эту тол­стую шею, это громадное, колыхающееся уместительное брюхо... Но где же я все это видел? Как зовут это чудовище?.. А! Это не гром гремит – это чудовище рычит – грохочет, простирая вперед свои громадные руки с растопыренными жирными пальцами, словно желая кого-то ими схватить и уничтожить... Но чудовище стремится ко мне. Оно уже близко...
–  А! Вот где ты! – гремит чудовище.
–  А! Вот где ты! – повторяет эхо гор, долин, лесов. Словно темное мрачное небо повторяет это эхо.
И могучею рукою схватывает меня чудовище за руку, подни­мает высоко над землей, на уровень своих страшных, налитых кровью глаз и, не смотря мне в очи и потрясая меня, спрашивает-грохочет:
–  Так ты писательством занимаешься?!
–  «Так ты писательством занимаешься?!»– отдается эхо да­леко в темноте.
–  Да...– едва лепечу я от страха.
–  Не думай, не пиши! Брось, несчастный, свое сумасбродст­во и будь безответным моим рабом! Отупей!  Отвечай мне, бу­дешь еще писать?..
–   «Писать»? – вторит ночное эхо.
«Что сказать?» – мелькнуло у меня в голове. «Не буду лгать»,– решил я.
–  Да... буду писать... – пролепетал я в новом ужасе.
–  А ты знаешь, что я тебя сейчас вот в этих лапах в порошок сотру и развею в этом мраке моего царства? Знаешь? – повто­рил он грозно, и это «знаешь» отдалось сугубым эхом в ночном пространстве.
–  Знаю,– пролепетал я,– но...
–  А    ты знаешь,– прервало    меня    чудовище,– что моему «ндраву» перечить нельзя? Ты знаешь, что все, что ты видишь вон там под собой, безмолвно мне покоряется. Я с ними, как власте­лин, делаю, что хочу. Видишь?
И громадным пальцем правой руки (левой держал меня), на котором блеснул на миг бриллиант какого-то чудесного перстня, он показал вниз, в глубь тьмы.
Я взглянул вниз, туда, куда показывал палец. Внизу, глубоко во мраке, едва-едва мигали фонари. Черные силуэты домов чуть виднелись при слабом их освещении.
–  Видишь?
«Видишь?» – повторило эхо.
–  Это мое царство... И если я владею таким поместьем,– гремело чудовище,– то тебе ли, такой букашке, еще пытаться за­ниматься писательством и сор выносить из избы? Ты знаешь, что сор, грязь для меня – жизнь. Ты мнишь, что можешь со мной что-либо сделать? Ты мнишь быть судьей моих деяний, не подлежа­щих ничьей критике, хотя бы я все в своем поместье сокрушил и обратил бы в ничто? Отвечай!..
И чудовище потрясло меня так сильно, что я думал во мгнове­ние, что рука моя оторвется, и я со страшной высоты грохнусь на землю и разобьюсь вдребезги.
–  Я... не выношу сор из избы,– пролепетал я,– я только го­ворю метину... Истина – свет, а для тебя этот свет – тьма...
–  А! Так ты все свое твердишь!.. Не покоряешься моей вла­сти?! Ты...
И какие-то ужасные, скверные, отвратительные слова огласи­ли ночную тьму и громко повторились стократно эхом гор, доли» и лесов. Чудовище занесло надо мной свою правую руку, сжа­тую в страшный кулак, чтобы мне этим кулаком размозжить го­лову, но... я вскрикнул в паническом страхе и... проснулся...
Я увидел себя сидящим на постели, всего в поту с откинутым к ногам одеялом. Испуганная кухарка стояла у моей постели и тревожно спрашивала:
–  Чтой-то с вами, барин? Уж и вскрикнули же вы, ажио ме­ня испужали...
–  Ничего, тетушка... Сон видел страшный...
–  Спаси вас бог от напастей, барин. Бог не захочет–свинья не съест,– пробурчала она почему-то, уходя.
Я спустил ноги с кровати и стал приводить в порядок мысли.