logo

М О Я    О С Е Т И Я



АЦАМАЗ — СЫН АЦАЯ

Табылдах проснулся рано,
На осле дрова из леса
Принести ушел с утра,
А под вечер не пригнал уж
Он обратно и осла.

«Эх, Урызмаг,— говорил он,—
Видел утром средь полей
Златошкурую лисицу
И погнался я за ней.

Потерял осла из виду
И лисицы не поймал,
Но убить ее возможно:
Средь шиповника  морского
Я на след ее напал».

Снарядились на охоту
Средь шиповника морского
За лисицей золотой
Урызмаг, Хамыц и смуглый,
Стальноглазый нарт лихой.

Лишь туман с ущелий снялся,
И открылася гора,—
На верху ее виднелась
И на солнышке блестела
Златошкурая лиса.

Стрелы тут пустили нарты
Одновременно да метко,
И попали все в нее.
Сняли шкуру золотую
И, кому отдать ее,—

Тут заспорили три брата.
«Старше всех я между вами,—
Говорил Урызмаг,— дайте
Золотую шкуру мне:
Я широкий сшил бы скоро
Из нее тулуп себе.

Рано утром на ныхасе
Восседал бы в шубе той,
И здоровались бы нарты,
«С добрым  утром,— говорили б, —
Рассуди же нашу тяжбу
Ты, Урызмаг золотой!»

Не согласны с ним другие.
«Мне лисицу уступите,—
Говорит им Созрыко,—
Я воинственней всех нартов;
Украшенье золотое
Это мне бы очень шло».

И Хамыц веселый спорил:
«Эта шкура золотая
В виде шапки бесконечной
С дивным зубом бы моим,
Так красавицами нартов
Был бы всеми я любим».

Подошел к ним старец мудрый
Сын Ацая Ацамаз,
И сказал им: «Шкуру эту,
Гей, вы, нарты удалые,
Тот получит, кто из вас

Лучше что-нибудь сегодня
Нам расскажет да споет,
Мы ж послушаем, оценим;
Начинай. Урызмаг-старший:
По адату твой черед».

В руки взял Урызмаг скрипку
И на зелени присел,
Натянул живые струны,
Заиграл он и запел:

«Нарты мощные, лихие!
Был осенний день, туманный;
На охоту в выси гор,
Зеленеющих суровых,
Я отправился, но зверя
Не видал мой ясный взор.

Башню белую лишь видел;
В ней на столике треножном
Были яства и питье,
Закусил, запил Урызмаг,
Утомившийся в пути.

Сном   отрадным   забывался.
Как увидел белый свет
В помещении соседнем,
Я с постели приподнялся
И решился подсмотреть.

Вдруг услышал песню девы,
Говорила так она:
«Спи, Урызмаг, утомленный
Долгой, трудною дорогой...
Спи, Урызмаг добродушный:
То сверкает грудь моя».

Неспроста запела дева,—
Я подумал,— видно, хочет
Здесь со мною поиграть,
И направился девицу
Я к груди своей прижать.

Та меня хватила плеткой,
И мгновенно обратился
Я в животного— осла,
В длинноухого, хромого;
Ровно суток семь из леса
Я таскал ее дрова.

Нарты мощные, лихие!
Обратился снова в нарта,
Видно, волею ее;
Вновь пошел я к ней, и что же?
Обращен был девой в пса!

И подумал я: достоин
Этих шуток нарт лихой,—
Я пошел к девице этой,    
Угостившей хлебом-солью,
С мыслью скверною и злой...

Пастухам меня девица
Подарила, и стада
Я стерег их, как услышал
Поздним вечером осенним
Вой волков голодных я:

«Ой, идем к тебе, Урызмаг!
Хлебосолен был ты нартом!
Поддержи ты нас, волков,—
Что жалеть тебе чужое!
Разреши нам хоть десяток
Унести твоих козлов».

Я завыл волкам обратно:
«Нет, оставьте вы меня:
Не люблю шутить доверьем
И дарить добро чужое;
Не возьмете этой ночью
И единого козла».

Вновь завыли волки злые:
«Ой, спускаемся с вершин!
Знай же, нарт, что нас двенадцать
Ты ж, Урызмаг, лишь один».

И пришли на стадо волки;
Я изрезать всех успел,
И, сложив их друг на друга,
Я на зелени присел.

Лишь погасли звезды ночи,
И скрываться начал месяц,—
Я оленя увидал
С серебристой белой шерстью,
И в вершины гор зеленых
Быстроногого загнал.

Обернулся и запел он
Со скалы крутой своей:
«Что ты делаешь, Урызмаг!
Ты кого же, славный, гонишь?
Я Афсати дальнозоркий,-
Покровитель всех зверей».

Я завыл печально богу:
«Гей, Афсати дальнозоркий!
Обрати же ты сегодня
На меня свой ясный взор!
Преврати меня ты в нарта,
В человека Урызмага,
И тебе ведь жертвы в праздник
Приносил   я с   давних   пор».

И ответил светлоокий:
«Эх, Урызмаг! Жаль тебя.
Будь же снова человеком...»
И мгновенно обратился
В Урызмага   снова   я».

Пел Урызмаг, и внимали
Этой песне лес и горы,
Перестали реки течь.
Отказались от рассказов
И Хамыц и стальноглазый.
И могучий сын Ацая
Так свою закончил речь:

«Эх, Урызмаг многоумный!
Дивно спел ты и сыграл.
Ты не подвиги свои лишь.
Но сказал и недостатки».
И могучий сын Ацая
Урызмагу шкуру дал.