Умирал он, смуглый горец,
В старом доме, где возрос,—
Посетил его Хуандон,
Царства водного владыка,
И задал ему вопрос:

«Гей ты, смуглый, стальноглазый!
Не пойдешь ли ты со мною
В рай загробный? Для меня
Есть там место, и растут там
И цветы, и мурава!

Рай за то мне: не обидел
В царстве рыбьем никого.
Жил со всеми дружно, мирно,
И за это, смуглый горец.
Не обижал меня никто».

«Нет, Хуандон,— нарт ответил,—
Не пойду с тобой, прости!.
Мне с трусами опротивят
И в раю прекрасном, светлом
И муравка, и цветы!»

Приходил к нему сын Цурка,
Говорил он, улыбаясь:
«А зовут меня Цыбыр.
Я сын Цурка удалого.
Не пойдешь ли, стальноглазый,
В рай со мной,— в загробный мир?

Раз, живя еще на свете,
Вез домой дровишки я
В день морозный, день ненастный,
И дорогою напали
Злые люди на меня.

Изрубив меня жестоко,
Положили сверху дров,
И домой одних пустили
Доморощенных быков.

Мать-старуха  схоронила,
А в могилу для меня
По обычаю родному
Положила все оружье,
И поминки задала.

И убийцы угощались
На поминках, говорили:
«Если б только не удалось
Нам Цыбыра погубить,
То не стали бы сегодня
Так роскошно есть и пить».

Я услышал эти речи,
Я могилу вдруг сорвал,
Изрубил своих убийц я,
Бог  за это  рай  мне  дал!»

«Молодец! — ответил смуглый,—
Лишь с тобою в рай пойду,
Цурка сын, Цыбыр удалый,
Кто из царства мертвых славно
Отомстил так кровь свою!

Завещаю вам я, нарты;
Склеп из тесаных камней
На горе вы мне постройте,
И оставьте три отверстья
На гробнице вы моей.

На восток, на полдень, запад,—
Чтоб о подвигах всегда
Беспрепятственно известья
С света белого, живого,
Доходили до меня».

Умер смуглый, стальноглазый.
Схоронили же его
Нарты мощные, лихие
На горе своей высокой,
Склеп построив для него,
Где оставили отверстья
На восток, на запад, юг,
И чрез них и до сегодня
Все о подвигах известья
К нарту смуглому идут.

И тогда,  за  меч  хватаясь
Да сверкнув очами грозно,
Встрепенется нарт лихой, —
Но обратно засыпает
В мраке вечности немой.