На охоте был однажды
Стальноглазый   Созрыко,
И увидел он,— блистало
Ярким светом море все.

То Косер спустилась в волны
И купалася она,
И, как солнце золотое,
Вся блистала грудь ее.

Улыбнулася красотка:
«Гей   ты,   смуглый,   стальноглазый!
Жду тебя я здесь давно,
Объясниться бы желала
Я с тобою, Созрыко».

И ответил стальноглазый:
«Все покончено меж нами,
Белолицая краса!
Созрыко  во  мненье нартов
Уж погибнет навсегда,

Если снова за тобою —
Той притворщицею злою,—
Он пойдет, забывши все,
Что давно на Зилахаре
Между нами произошло».

Покраснела вся девица
И направилась домой,
Как увидела Сырдона
На дороге пред собой.

Говорил он, сын Батага:
«Здравствуй, красная девица!
Недовольна, вижу я.
Ты сегодня стальноглазым:
Нарт без племени, без рода
Оскорбляет все тебя!

Я советами своими
Бедной  деве  помогу:
Погубить лихого нарта
Колесо найми Бальсага
За корову лишь одну.

Весь из стали смуглолицый,
Кроме ног, и колесо
За корову лишь Бальсагу
Их отрубит у него».

Согласилася девица
И отправилась к Бальсагу
В небо синее она,
Погубить лихого нарта
Колесо его взяла.

Двери неба отворивши,
Колесо пустил Бальсаг
В те вершины и долины,
Где охотился за туром
Стальноглазый, смуглый нарт.

Утомился на охоте
И присел на камень он.
Любовался стальноглазый,
Как на дубе величавом
Бились сокол и орел.

И направилось к лихому
Вдруг Бальсага колесо,
Отрубить хотело сразу
Ноги сильные его.

Но не струсил смуглый горец,
А взмахнул  мечом   своим,—
Испугалося стальное
Колесо Бальсага злое
И бежало перед ним.

Догонять его пустился
Стальноглазый Созрыко.
Возле дуба молодого
Покатилось колесо.

«Гей ты, дуб мой величавый,—
Громко крикнул горец,— ты
Колесо Бальсага злое,
Что  сразить  меня  хотело,
Хоть немного задержи!»

Отвечал он, дуб столетний:
«Изрубил меня ты, смуглый,
На свои тугие луки
От верхушки до корней;
Колесо сдержу ветвями
Я по просьбе ли твоей?»

Разозлился стальноглазый,
И сказал он, мощный нарт:
«Будь же проклят, дуб могучий!
Пусть плоды твои отныне
Свиньи  грязные  едят!»

Близ орехового леса
Покатилось колесо,
И, опять его завидев,
Крикнул смуглый Созрыко:

«Гей, орешник ты мой частый!
Колесо Бальсага злое
Хоть немного задержи!»
Отвечал орешник частый:
«Гей ты, смуглый, не проси!

Изрубил меня ты вдоволь
На свои лихие стрелы
От верхушки до корней;
Колесо сдержу Бальсага
Я по просьбе ли твоей?»

И сказал он, стальноглазый:
«Будь, орех, ты проклят мной!
Лишь годись на топорище!
Ты расти в лесу кустами,
И корявый, и кривой!»

Возле липового леса
Покатилось колесо,
И, завидев его снова,
Крикнул смуглый Созрыко:
«Гей ты, царственная липа!
Ты могучими стволами
Колесо Бальсага злое
Хоть немного задержи!»

Говорила липа нарту:
«Гей ты, смуглый, не проси!
Не могу помочь я нарту,
Я хоть толстая,— слаба,
Колесо сдержать Бальсага,
Вряд ли буду в силах я».
Говорил он, стальноглазый:
«Будь же проклята ты, липа!
Как девица, ты цвети
Ранней светлою весною,
Но плодов не приноси!»

Близко хмеля молодого
Покатилось колесо,
И, завидев его снова,
Крикнул   смуглый   Созрыко:

«Гей ты, хмель мой золотистый,
Хмель кудрявый, хмель ветвистый
Зацепи кустами ты
Колесо Бальсага злое
И немного задержи!»

И ответил хмель кудрявый:
«Уж для нарта удалого,
Стальноглазого, лихого,
Все исполнить я готов!»

Улыбнулся стальноглазый:
«Гей ты, хмель мой золотистый!
Будь же ты бродилом пива!
Будь всегда приятен людям
И в почете у богов!»

Задержал по просьбе нарта
Хмель Бальсага колесо,
И стрелой разбил он, смуглый,
Спицу ловко у него.

Колесо мгновенно стало:
«Не руби мечом меня,
Гей ты, смуглый, стальноглазый,
И у сильного Бальсага,
Господина своего же,

До заката солнца ноги
Обе разом срежу я».

Недоволен был Бальсагом
Стальноглазый Созрыко.
Взявши клятву у Бальсага
Ноги мощные отрезать,
Отпустил он колесо.

А последнее дорогой
Старца встретило седого,
И спросил старик его:
«Что сердито раскатилось,
И здороваться не хочешь
Ты, Бальсага колесо?»

Колесо ему сказало:
«Стальноглазому сегодня
Дало, старец, клятву я:
У небесного Бальсага,
Господина своего же,
В небе ярком ноги срезать,
И теперь спешу туда».

Удивился старец этот:
«Как? Спешишь губить Бальсага?
Господина своего же?!
Не простит тебе то бог!
Не нарушишь клятвы, если
У небесного Бальсага
Срежешь только пальцы ног».

«Не могу нарушить клятвы,
Не согласно  я  с  тобой»,—
Колесо сказало старцу
И пустилося домой.

И горбатая старуха
Также встретила его.
«Что сердито раскатилось,—
Так старуха говорила,—
И здороваться не хочешь
Ты, Бальсага колесо?»

Колесо и ей сказало:
«Стальноглазому, старуха,
Дало нынче клятву я:
У небесного Бальсага
Ноги мощные отрезать,
И теперь спешу туда».

Удивилась и старуха:
«Как? Спешишь губить Бальсага?
Господина своего же?!
Не простит тебе то бог!
Не нарушишь клятвы, если
У небесного Бальсага
Срежешь только пальцы ног».

«Не могу нарушить клятвы,
Не  согласно  я  с  тобой»,—
Так ответило старухе
И свою исполнить клятву
Колесо пошло домой.

На пути и молодица
Также встретила его:
«Что сердито раскатилось,
И здороваться не хочешь
Ты, Бальсага колесо?»

Колесо и ей сказало:
«Стальноглазому, молодка,
Дало нынче клятву я:
У небесного Бальсага
Ноги мощные отрезать,
И теперь спешу туда».

Удивилась и молодка:
«Как? Губить спешишь Бальсага?
Господина своего же?!
Не простит тебе то бог!
Не нарушить клятвы, если
У небесного Бальсага
Лишь отрежешь пальцы ног».

Призадумалось дорогой
И сказало колесо:
«Все один совет дают мне,
Верно, боги не одобрят,
Если я сгублю Бальсага,
Господина своего.

Старики пожили, знают:
Не нарушу клятвы я,
Если только у Бальсага
Срежу пальцы ног хотя».
То Сырдон в различных видах,—
В виде старца и старухи,
И красивой молодицы.
Дал советы колесу:
Погубить лихого нарта
Так хотелося ему!