Говорил он, стальноглазый:
«Добрый день вам, предки наши!
Объясните мне виденья!
Ничего не понял здесь.
По дороге в царстве этом
Много видел я чудес.

Видел я: лежат на коже,
На воловьей муж с женой
И прикрыть никак не могут
Наготу свою другой.

Абольшие  кожи  эти...
Не пойму я чудо то,
Гей вы, предки дорогие,
Объясните   ж  мне   его».

Объяснили предки нарту:
«Гей ты, смуглый! То — супруги
Коротали дни свои
Без любви на свете белом,
Часто ссорились они».

Говорил он, смуглый горец:
«Я другое   видел   чудо;
Видел я: на шкуре зайца
Почивают муж с женой,
Половина лишь под ними,
А накрылися другой».

Говорили предки нарту:
«То — любившие супруги.
На земле живя, они
Были дружны, разлучиться
День единый не могли».

Вновь спросил он, смуглый горец:
«Гей вы, предки дорогие!
Только этих миновал,—
Непонятное заметил
Я на склоне черных скал.

Видел: женщина иглою
И веревкой толстой шьет
Гор широкие разрывы.
Утомилася бедняга,
Но себе хоть на мгновенье
Передышки не дает».

Объяснили предки нарту;
«Мужа храброго, лихого
То неверная жена,
Что любовника держала,
Как на свете том жила.

Ненавидела там мужа,
Грубо шила для него;
Для любовника же мелко
И охотно шила все».

«Гей вы, предки! — молвил смуглый
Чудо видел я другое:
У старухи на груди,
Видел я, вертелся жернов,
И не хлеб молол, а только
Камня черного куски».

Говорили предки нарту:
«Гей, ты смуглый, стальноглазый!
Из мешков чужих муку
Часто крала та старуха
И несет здесь кару ту».

Вновь спросил он, смуглый горец:
«Гей вы, предки вы родные!
Как ее я миновал,—
Непонятное заметил
У подошвы мрачных скал.

Молока старуха доит
Там громадное ведро,
Получает она сыру
Лишь с просяное зерно.

Рядом с ней другая с ложки
И не полной молока
Получает сыру столько,
Как соседняя гора».

Объяснили предки нарту:
«Гей  ты,   смуглый, стальноглазый!»
Скрягой страшною была
Эта первая старуха,
Как на свете том жила.
Сто коров она имела,
Много сыру, и сосед,
Как, бывало, в праздник чистый
У нее попросит сыру,
Отвечала: «Сыру нет».

У второй была старухи
Лишь коровушка одна.
Но когда просили сыру
В чистый праздник или будни —
Отдавала все она».

Вновь спросил он, нарт: «Я видел,
Муж с женой сидят, пред ними
Яства полон фынг стоит.
Поедят лишь, фынг сейчас же
Яства новые родит».

Объяснили предки нарту:
«Это — щедрые супруги,
Стальноглазый, и они,
Как на свете жили белом,
Не могли без гостя кушать,
Угощали, чем могли».

Вновь спросил он, стальноглазый:
«Видел дальше, предки наши,
Как громадною плетушкой
Черный камень и песок
На плечах старик на гору
Бесконечную несет».

Объяснили предки нарту:
«Он на свете белом часто
Межевые нарушал
Знаки с нивами соседей,
Перекладывал он камни,
И у бедных этим часто
Землю пахотную крал».

Говорил он, стальноглазый:
«Видел чудо в стороне
От тропинки в царстве мертвых.
Не пойму его значенья,
Объясните, предки мне.

К островку   ведет   мосточек,
Точно лезвие ножа,
А на острове в скорлупе
От куриного яичка
Я увидел старика».

Объяснили предки нарту:
«Диковат был старец этот,—
Был он замкнут сам в себе;
Друга не было, с гостями
В чистый праздник или будни
Он не знался па земле».

Говорил он, стальноглазый:
«Видел дальше, предки наши:
На поляне, где по пояс
Зелень свежая растет,
Бык, оставив зелень, жадно
Старца бороду жует».

Объяснили предки нарту:
«Сильно грешен старец этот:
Как с соседями пахал
Ранним летом, иль весною,—
Своему быку давал он
Сена сладкого и зелень,
А чужим солому клал».

Вновь спросил он, стальноглазый
«Ледяных я видел старцев,—
Половины их бород
Там стальная бритва чисто
Бреет, волос не дерет».

Говорили предки нарту:
«То неправые народа
Судьи, сильному всегда
Из-за взяток иль знакомства
Помогали в спорном деле,
И винили бедняка».

Вновь спросил он, смуглый горец:
«Что же это означает?
Сука тихо спит у врат,
Из ее же чрева лает
Ровно дюжина щенят».

Объяснили предки нарту:
«Гей ты, смуглый, стальноглазый!
Вот уж скоро наступить
На земле имеет время:
На ныхасах иль на сходках
Молодые будут больше
Умных старцев говорить».

Вновь сказал он, нарт: «Я видел;
Лапоть кожаный, дырявый
И сафьяновый чувяк
Вверх на дерево взобраться
Вперегонку   норовят.

И чувяк сафьянный легкий
Раньше первым все идет,
А потом тяжелый лапоть
Над чувяком верх берет».

Говорили предки нарту:
«Гей ты, смуглый нарт лихой!
То богатых перегонят,
И во всем оставят сзади
Землепашцы за собой».

Говорил он, стальноглазый:
«Гей вы, предки вы мои!
Я на фынге перед вами
Вижу кошку и собаку,
Почему  же   здесь они?»

Говорили предки нарту:
«Гей ты, смуглый, стальноглазый!
То Урызмага жена,
Нартов вещая Сатана,
Эту нечисть нам заклала,
Рассуждала так она:

«Если будет в царстве мертвых
Стальноглазый, смуглый горец,
А не станет нартам врать,
То увидит там на фынге
Перед предками родными
Эту кошку и собаку
И про них расскажет людям,
Как домой вернется нарт».

Много, много подивился
Всем виденьям Созрыко;
Наконец поведал предкам
Цель прибытья своего.

Говорил он, стальноглазый:
«Я печалью одержим!
Дочерь солнца я засватал,
Но тяжелый, небывалый
Заломили мне калым:
Башню тесаного камня
На крутом брегу морей,
Лист загробного Азана
Да по сотне всех зверей.

Зверей сотни обещала
Наша вещая Сатана.
У Афсати испросить,
Но Азана лист и башню,
Я не знаю, как добыть».

Отвечали предки нарту:
«Перстнем Елды круг очертишь
На морском брегу крутом,—
И появится тотчас же
Башня чудная на нем.

Лист волшебного Азана
Та же девственница Елда
У Барастыра возьмет:
Все, что девы ни попросят,—
По адату царства мертвых
Им Барастыр отдает.

А как только стальноглазый
Перстень Елды получил
И Азана лист загробный,
Да поехал он обратно,—
Так Амнион говорил:
«Что же ты назад поехал!
Вот бродяга! Хоть обратно
Подковал коня бы ты,
А не то на землю хлынут
Все отсюда мертвецы».

Подковал коня обратно
И поехал Созрыко,
Мертвецы пошли за нартом
И привратнику сказали:

«Отпусти и нас, как нарта,
Здесь так жутко, холодно,
Пища здесь без вкуса, солнце
Здесь не греет так тепло».

Отвечал им сторож гневно:
«Здесь заказан всем исход,
И никто еще не вышел.
Посмотрите! — след подковы
Не наружу — внутрь идет».

Посмотрели, убедились,
Что нельзя оттуда выйти,
И вернулись все назад
В царстве мертвых без надежды
Дни печали провожать.