На охоте были нарты,
И отстал от них Сырдон,
А затем в одной пещере
На скамье их видел он.

«Гей, Сырдон, ты,  сын Батага!
Закричали так они,—
Людоеды-великаны
Нас хотят сегодня резать,
Отточили уж ножи...

Нас на клее посадили,
И не можем больше встать.
Уж погибнем мы сегодня,
Если нас от смерти лютой
Не спасешь ты, мощный нарт!»

Людоеды и Сырдона
Попросили также сесть,
Но ответил сын Батага:
«Гей, лихие великаны
Благодарен вам за честь!

В хлебосольном этом доме
Отдохнул бы, сел бы я,
Но моложе всех гостей здесь,
По адатам с ними вместе
И садиться мне нельзя!

Посмотреть зашел я только,
Как погибнут нарты здесь.
Не щадите их, безбожных!
Всех зарежьте, великаны!
Уничтожьте род их весь!

Гей, лихие великаны!
С ними, нартами, сейчас
Загадали мы загадку,
Да в отгадке не сошлися
И подрались  мы  как  раз!

И они меня избили,
Я ж решил им отомстить,
И послал их вам на ужин,—
В правоте моей отгадки
Все ж хочу их убедить.

А загадка вот какая:
На горе высокой пасся
Бык, а жаркою порой,
Не вставая с места, лежа,
Пил из речки под горой.

С неба вдруг орел спустился
И в быка того вцепился,
Улетел с ним без труда,
На рога козла уселся
И поел всего быка!

Под козлиной бородою
Отдыхал тогда пастух,
И бычачья лопатка,
Уж обглоданная птицей,
В глаз ему попала вдруг.

А как вечером вернулся
Со своим веселым стадом,
Говорил пастух жене:
«Глаз один болит немного,
И неясно им я вижу.
Посмотри-ка, не пылинка ль
В глаз попала нынче мне?»

Извлекла жена лопатку,
Да громадную такую,
Что к весне уже на ней
Основалося селенье
С пятью сотнями людей!

Раз лису на ней убили,
Половину шкуры сняли,
Но селенье не могло
Повернуть лисицу эту
На другую половину
И оставило ее.

А была лисица эта
Так  громадна,  что  с одной
Половины шкуры нарты
Шубы сшили все зимой.

За водой вдова ходила
И увидела лису,
Остальную шкуру сняла,
Новорожденному сшила
Шубу сыну своему.

По той шкуры не хватило,
Почему и шуба та
Вышла куцой и, вдобавок,
Не имела рукава!

Вот теперь уж вы решите,
Великаны, ваш черед!
Убедите безголовых,
Этих нартов бестолковых,—
Кто же  больше?  Бык  ли  тот,

Иль орел, козел, лопатка,
Иль пастух или лиса,
Новорожденный ли мальчик
Или мать его, вдова?»

Рассуждали великаны
Все шумнее, под конец
Перессорились, подрались,
В ход свои ножи пустили
И на счастье нартов гордых
Перерезались вконец.

А когда спаслися нарты,—
Рассуждали меж собою:
«Злой язык имеет нарт,
Сын Ватага хитроумный,
И о случае последнем
Он не сможет умолчать.

Осмеем мы здесь Сырдона!
Если станет говорить
Он о случае последнем,
Объясним тогда мы нартам,
Что из мести нас хулит».

И отрезали мгновенно
Ночью темною они
У коня Сырдона губы.
То увидел сын Батага,
И, коней заметив нартских,
Он отрезал им хвосты.

Нарты въехали в селенье;
«Слезь скорее, наш Сырдон,—
Говорили, оглянувшись,
При сбежавшемся народе,—
Посмотри и полюбуйся:
У тебя смеется конь!»

А Сырдон им, улыбаясь,
Лишь ответил: «От души!
От души мой конь смеется!
Потому что примечает
Он смешное впереди!»