æцæг давæг гъæувæдесæй нæ фæттæрссуй,
нæ радавун æ сæрмæ дæр нæ фæххæссуй.
Сæ гъæурæбунти зилдæнцæ сæ курæнттæ,
æхсæвæ-бонмæ хъæрттæнцæ сæ зинбæнттæ.
«Цæун гъæуй, расидавон мæхе фагæ», —
æрбатухтон мæ еу цонгбæл мæ голлагæ.
Багъузинæ, бахæстæг уинæ æ размæ,
æ дуармæ мæ нæбал гъæуидæ изазнæ.
Фæгъгъосуидæ, æ гъарæнгæ фæууадзидæ, —
«гулмæ инсун, гулмæ инсун», — низзаридæ.
Хиститæн сæ багъæуæнтæ сæ мæнæутæ.
Гулми кæрдзин бахуæрæнтæ сæ къæлæутæ.
Еуæй-еу хатт мæ еу балци нæ фæббæззуй,
ревæдæй мæ æздæхун дæр нæ фæффæндуй.
Рамæстгун дæн, — сæ еуемæ фæммедæг дæн,
никкæнæн син нæбал адтæй æ дзоллæгтæн.
1911 анзи ноябри 29 бон
Настоящий вор не станет убегать средь бела дня,
Нас не грабить — он считает униженьем для себя.
У околицы крутились до рассвета жернова,
Ночь без устали трудились и управились едва.
— Ну, пойду, возьму муки я, украду, чего жалеть, —
Накрутил мешок на руку, лишь бы до света поспеть.
Коли крадучись подходишь — в обе стороны смотри,
Вот и шаг всего остался до заветной до двери.
Только мельница затихла, прикусила язычок, —
— Я мелю, мелю мучицу, — проскрипела и — молчок.
Пусть бы уж пшеница эта на поминки им пошла,
И чурек хозяйский стал бы угощеньем для осла.
А порой уйдешь обратно, если высмотришь кого,
Да с пустыми-то руками возвращаться каково? —
Рассердился, дверь откинул, прямо в мельницу влетел,
И мешок мукой пшеничной я наполнил — не сробел.